«У тебя дома…» – грустно подумала Стейш и поняла, что нет. В квартиру Музы она возвращаться не хочет.

Она сама не знала, зачем ей эта встреча и о чем говорить с Музой. Подруги ничего не знали про Шведова и о том, что случилось после. Но она чувствовала какое-то иррациональное желание поговорить хоть с кем-то близким. Просто о чем-нибудь. Возможно, чтобы забыться и снова почувствовать себя счастливой, а не замерзшей под весенним дождем.

Мерзнуть под дождем пришлось и на следующее утро. Вспоминая незабвенное выражение «Весна покажет, кто где срал», Стейш могла дополнить его следующим: «А дождь к лету смоет!» Выйдя из подъезда, она тоскливо глянула на парковочное место, где сегодня не было ее жигуленка, зато стояла незнакомая красная машина. Или знакомая?

Серый, под цвет неба, зонт медленно опустился. Дождь тут же намочил собранные в конский хвост волосы и лицо, не нагруженное косметикой. А пара самых наглых капель уже скользнула за шиворот объемной толстовки. Да быть не может! Стейш ошарашенно смотрела на слишком знакомую ламборгини с царапиной во весь бок. Вряд ли в городе есть еще одна такая машина…

Оглянулась, но не заметила поблизости ее приметного хозяина.

– Буду думать, что у него здесь бабушка живет, – шепнула себе под нос и, сложив зонт, со всех ног рванула к метро.

Решать проблемы надо по мере их поступления. И быстро бегать, чтобы новые не догнали.

По злосчастной лестнице, ведущей к кабинету Малкина, она поднималась промокшая насквозь, но довольная. Не попалась! Выжала хвостик в пустой приемной, протерла лицо рукавом серой толстовки и трижды постучала в дверь.

– Войдите!

Стоило ей переступить порог, как лицо Колобка просветлело, будто солнце из-за туч вышло. Круглое такое, чуть желтоватое и обрюзгшее, но все-таки солнышко!

– Анастасия Викторовна! Как я рад вас видеть. А вы чуть раньше, чем планировалось. Присаживайтесь. Чай? Кофе? Я сейчас сам сварю.

– Эм-м, – озадаченно протянула Стейш, – а что происходит?

– Ничего! Вы промокли, еще заболеете. Я берегу ценные кадры. Может, кофе с коньяком? Согреетесь.

Тут она растерялась окончательно. За почти семь лет руководства Дворцом спорта этот тип ей и присесть ни разу не предложил, чего уж говорить о кофе и тем более о коньяке? Неужели он так Шведовым дорожит, что готов ковриком ползать у ее ног, лишь бы осталась? Бред. Незаменимых, как водится, нет. Тогда что происходит?

– Кофе! С коньяком! – ответил за нее Малкин и выбежал из кабинета, тщательно прикрыв дверь, словно боялся, что она убежит.

Оставшись одна, Стейш осмотрелась в поисках то ли скрытой камеры, то ли Шведова с дробовиком в углу. Но ничего выдающегося не обнаружила. Кабинет как кабинет: большой заваленный бумагами стол, потертое кожаное кресло с высокой спинкой, шкаф с толстыми папками и пыльный монитор компьютера. Ничего нового. Тогда почему сегодня это место больше похоже не на логово канцелярской крысы, а на мышеловку? Впервые за много лет она заметила решетки на окнах.

К моменту, когда за спиной щелкнул замок и с едва слышным скрипом открылась дверь, Стейш уже потеряла терпение и, оборачиваясь, выпалила:

– Не хочу я ваш кофе! Объясните, что происходит, и я пой… ду.