Я еще ничего не решила, хотя в глубине души не представляю себе никого другого на месте Миши. Он надежный. Мы даже строим планы на будущее – куда поехать, какую машину купить вместо его старой «Тойоты»… и дети, конечно. Миша хочет двоих. Мама говорит, что мне повезло с ним – народ сейчас несерьезный, легкий, погулять – да, а семью заводить не спешит.

Перекусим в кафе, посидим в кино, заедем к Мише. Он достанет ликер и яблоки. Свою любимую антоновку. И так далее. Я даже знаю, что он скажет или сделает. Миша предсказуем и не может никого потрясти неожиданным словом или поступком. Он вообще говорит мало. Что и хорошо и плохо. Миша отлично считает деньги, осторожен в бизнесе, экономен в быту. Из него получится отличный семьянин. Он меня любит. Это счастье быть женой такого человека. Мама говорит, глупая, не понимаешь своего счастья! Мой отец ушел, когда мне было четыре… ладно, это старая история. Счастье. А что такое счастье? Миг или состояние? Ослепительная радость, восторг, буря и все такое? Не знаю. Если честно… очень-очень честно, то ничего такого я почему-то не испытываю. Ни ослепительной радости, ни восторга, а только благодарность за то, что Миша рассмотрел меня, выбрал, полюбил, хотя вокруг столько красивых женщин… И крамольная мысль накатывает – неужели это все? Где-то проходит красивая, как в книжке, жизнь, не жизнь, а праздник, где мужчины в смокингах, а женщины в вечерних платьях. Любовь, ревность, страсти, и никогда не знаешь, что будет завтра…

Знаю, знаю! То книжки, а это жизнь. Две большие разницы. Выходи замуж за Мишу и читай книги про агента ноль-ноль семь…

Уборщица Клавдия Кирилловна, Кирилловна для своих, со стуком поставила ведро на пол, и я вздрогнула. Она оперлась на швабру. Посмотрела неодобрительно:

– Ты еще тут, полунощница? А ну, давай, марш домой! Моду взяли сидеть по ночам. Чего сидишь?

Кирилловна – глас народа, последние городские новости и народный суд в последней инстанции.

– Павлика еще не забрали, Клавдия Кирилловна. Вот и сижу.

– Опять? – всплеснула руками добрая женщина. – Опять эта шалава, прости господи, про ребенка забыла? И откуда только такие берутся?

Я покосилась на мальчика, тихо игравшего в углу.

– Ничего, я посижу.

– Да это ж сколько можно? Это что же делается такое, люди добрые?

Вроде сочувствует, но лучше бы молчала. От ее противного голоса мурашки бегут по спине. Павлик поднял голову, посмотрел на меня. Я кивнула: все, мол, хорошо. И он снова уткнулся в игрушки.

Наш детский сад – частное дошкольное заведение для малышей до шести лет. Попасть сюда нелегко, и стоит это удовольствие немало. Но качество мы гарантируем. Наши дети умеют пользоваться ножом и вилкой и лепечут на двух языках – английском и французском. Мама Павлика – актриса драматического театра, женщина одинокая, красивая и легкомысленная. Глядя на нее, я всегда думаю о том, что жизнь у нее не чета моей, и вечернее платье у нее есть, и не одно, и поклонники, и страстная любовь с ревностью, разборками и дуэлями… Ха! Дуэли! Какие сейчас дуэли? В лучшем случае мордобой. Да и то… не факт. Вот узнай, например, Миша, что я ему изменила, он что, полезет в драку? Не полезет. А что, интересно, он сделает? Что сделает предсказуемый, кругом положительный Миша, узнав, что я ему изменила? Уйдет? Никогда больше не посмотрит в мою сторону? Выбросит из сердца? Будет молча страдать? Не знаю, может, и выбросит. Скорее всего. Мишка серьезный, лучше и не пробовать. Да и с кем изменять? Иногда он смотрит на меня, а в глазах немой вопрос, и мне сразу хочется сказать: «Я больше не буду, честное слово!» Он молчит все время, особенно если возникают проблемы с клиентами или поставками – слова не вытянешь, все в себе. Мама считает, что он взрослый, в отличие от вечных мальчиков, которые не знают, что будут делать через минуту. Маме он нравится. Миша знает, что он будет делать через минуту, и завтра, и послезавтра, и через год. Он идет по жизни с картой в одной руке и расписанием в другой, четко зная, где, когда и куда свернуть. Миша надежный. Мне, можно сказать, повезло. У меня даже на сердце теплеет, когда я вижу, как он стоит у кинотеатра – крупный, широкоплечий, надежный – и ждет меня. А я не тороплюсь, торчу за углом и думаю: «Вот сейчас он посмотрит на часы, а потом достанет мобильник». Мне интересно, сколько он так простоит – полчаса, час, два? Пока не зашагает прочь. Уйдет. Не будет нервно швырять букет в урну и расталкивать мощным торсом неосторожных прохожих. Просто уйдет. Неторопливо, как и все, что он делает. Я выскакиваю из-за угла. Миша, завидев меня, улыбается радостно и идет навстречу…