Иными словами, при оценке своей и чужой маскулинности/фемининности, испытуемые больше ориентировались на информацию о хобби и интересах, а при оценке экстраверсии, привлекательности и приспособленности – на информацию об инструментальности и экспрессивности. Таким образом, имплицитные (несформулированные, молчаливо подразумеваемые) теории личности испытуемых совпали с результатами психологических исследований, согласно которым инструментальность и экспрессивность теснее связаны с факторами Большой Пятерки, чем с М—Ф (Lippa, 2005a).

Почему это теоретически важно? Потому что все факторы Большой Пятерки имеют существенную генетическую составляющую, тогда как интересы и хобби зависят прежде всего от того, какие занятия общество считает более подходящими для мужчин и женщин.

До сих пор я обсуждал главным образом понятийный аппарат, термины, в которых наука и обыденное сознание описывают и осмысливают психические свойства и социальное положение мужчин. Эти слова и представления тесно связаны с историческим развитием гендерных отношений. Хотя гендерный порядок, то есть «исторически конструируемый образец властных отношений между мужчинами и женщинами и определений фемининности и маскулинности» (Connell, 1987. P. 98–99), никогда не был таким однозначным и монолитным, коим он порою кажется, его главные принципы и элементы очень устойчивы. Историко-антропологические данные по этим вопросам группируются вокруг трех автономных, но взаимосвязанных сюжетов: 1) гендерное разделение труда, 2) отношения власти и 3) гендерная сегрегация.

Гендерное разделение труда, то есть специфические для мужчин и женщин виды деятельности, социальные роли и функции, которым соответствовали соционормативные образы маскулинности и фемининности, существовало в любом древнем обществе и представлялось вечным, естественным и нерушимым.

По словам древнегреческого историка Ксенофонта, «природу обоих полов с самого рождения… бог приспособил: природу женщины для домашних трудов и забот, а природу мужчины – для внешних. Тело и душу мужчины он устроил так, что он более способен переносить холод и жар, путешествия и военные походы; поэтому он назначил ему труды вне дома. А тело женщины бог создал менее способным к этому и потому, мне кажется, назначил ей домашние заботы». Это подкрепляется ссылкой на обычай, что «женщине приличнее сидеть дома, чем находиться вне его, а мужчине более стыдно сидеть дома, чем заботиться о внешних делах» (Ксенофонт. Домострой. VII. 22–23, 30–31).

В рассуждениях Ксенофонта представлена трехступенчатая схема:

1) божественный замысел устанавливает четкое гендерное разделение труда;

2) ему соответствует разная телесная и душевная организация мужчин и женщин;

3) общественные нормы и правила морали освящают и закрепляют предустановленный порядок, придавая ему постоянство и легитимность.

Представление об универсальности и «естественной дополнительности» полов господствовало в социологии вплоть до середины 60-х годов ХХ в. Согласно теории Парсонса и Бейлза, дифференциация мужских и женских ролей в семье и общественно-производственной жизни основана на естественной взаимодополнительности полов. Мужские роли и мужской стиль жизни являются преимущественно «инструментальными», а женские – «экспрессивными». Мужчина бывает кормильцем, «добытчиком», а в семье осуществляет общее руководство и несет главную ответственность за дисциплинирование детей, тогда как более эмоциональная по своей природе женщина поддерживает групповую солидарность и обеспечивает необходимое детям эмоциональное тепло. Радикальное изменение этой структуры невозможно. Как бы ни вовлекалась современная женщина в общественно-трудовую жизнь, женская роль «продолжает корениться прежде всего во внутренних делах семьи, где женщина выступает как жена, мать и хозяйка дома, тогда как роль взрослого мужчины коренится прежде всего в профессиональном мире, в его работе, которая обусловливает и его функции в семье – обеспечение ей соответствующего статуса и средств к существованию. Даже если, что вполне возможно, средняя замужняя женщина начнет работать, в высшей степени маловероятно, чтобы это относительное равновесие было нарушено, чтобы мужчина и женщина поменялись ролями или чтобы качественная дифференциация ролей в этих отношениях полностью изгладилась» (Parsons, Bales, 1955. С. 14–15).