Макс убедился, что в пределах комнаты я вполне могу передвигаться, очень внимательно осмотрел моих соседок, с таким лицом, что мне самой стало любопытно - о чем он там думает, и ушел к Царице. А я присела на свою кровать и стала неторопливо собирать вещи из тумбочки. Господи, а что мне забирать-то?
Просроченные талоны на ужин? Протертые балетки? Стрептоцид в порошке, которым мы присыпали стертые в кровь ступни? Пару невзрачных свитерков?
Я перебирала все эти богатства и улыбалась сама себе. Потом решительно смахнула все в пакет и попросила Катю - ее кровать стояла напротив моей, - Выброси в мусорку, если тебе не трудно?
- Что, клад нашла, Жизель колченогая? - с внезапной злобой выпалила Катька, хватая пакет и с места швыряя его в сторону мусорной корзинки, стоявшей у двери. Пакет, естественно, порвался, и все мое сиротское добро посыпалось на пол.
Я пожала плечами - не мне же убирать, и ответила:
- Нет, это он меня нашёл. Точнее, нашли. Родственники из-за границы, очень состоятельные.
- Ну коне-чно, ты же принцесса! Только новую ногу тебе даже за миллион не пришьют, все равно будешь смотреть на сцену только из зала! Виллиса колченогая, ха! - вступила в разговор Нинель, десять лет протанцевавшая слева от меня, на кордебалетной планке. - Премьеру тебе не танцевать уже!
- Ох, Нинуш, ты прямо угадала, - я снова улыбнулась, вполне осознавая, что теперь моя улыбка больше похожа на оскал. - Новую ногу не пришьют, но полностью восстановят сустав по новейшей технологии, это очень дорого стоит, но стоит! Представляешь? А потом я посмотрю - может, Наталья примет спонсорскую помощь для Академии, и я доучусь, а может, просто соберу свою собственную балетную труппу. Открою школу - русский балет престижен во всем мире. Так что пусть Оля работает, выпускной спектакль все же, может, потом я даже возьму ее к себе.
Мама дорогая, вот это меня несет! Но остановиться просто не могу, глядя на эти кислые улыбочки и кивки через силу.
- Ну, приятно было повидаться, - я встала, и, стараясь не сильно хромать, пошла к двери. Больно… все равно больно. Но это такая мелочь - к боли я за десять лет привыкла. И вдруг остановилась.
Ну я так и знала. На тумбочке Нинели лежал…
- О, Нин, где нашла? Вот спасибо! Я уже думала, с концами посеяла! - и еще одну “радостную” улыбочку в лицо воровке. - Не возражаешь?
Еще бы она возразила. Это мои Виллисы! И они вернулись ко мне вместе с желанием жить! И бороться.
Даже бедро почти перестало стрелять острой болью при каждом шаге. Но далеко я все равно не ушла.
- Ты шшшто творишшшь? - тихо прошептали мне на ухо, подхватывая перед самым выходом из комнаты, - Лия, ходить пока нельзя, - Макс нахмурился и снова подхватил меня на руки. Ого, а почему я раньше не замечала, что он говорит будто с акцентом? - Где вещи?
- Вот, - теперь я улыбалась действительно искренне, прижимая к груди старый журнал с летящей балериной на обложке.
- Всё? - недоверчиво переспросил он, подозрительно посматривая на бардак у мусорного ведра. - Точно?
- Это все, что мне нужно, - еще раз кивнула я, покосилась на девчонок и доверчиво положила голову парню на плечо. Этакая сиротка Марыся на руках у прекрасного принца. Ха! Вот знали бы они! Но не знают! Так что пусть хлопают глазами и завидуют! Не красавчику, так “своей труппе” в будущем - кто чему хочет, пусть тому и завидует!
- Значит, домой, - Макс изобразил вежливый кивок головой в сторону девчонок и бодро зашагал на выход.
В холле первого этажа нас уже ждала точно половина интерната и сама Царица. Не знаю… сложные у меня к ней чувства. С одной стороны, она сделала из меня... меня. А с другой - выбросила без сожалений, как только ее “перспективная ученица” сломалась.