– В файле сказано, что курс по адаптации животного прослушали только вы и Туяра.

– Это кролик Туяры. А я – учитель. – Он пожал плечами. – Я хотел поддержать ее интерес.

– Другие взрослые не собирались им заниматься?

– Грета хотела, чтобы Туяра привыкала к ответственности.

– Или у нее просто не было времени заниматься кроликом?

Томми изучал мое лицо:

– Может быть. Но ведь ваше требование мы выполнили: двух опекунов достаточно.

Я кивнула:

– Я бы хотела увидеть компьютер, на который скачивали записи с зоокамеры.

Томми глянул на меня вопросительно.

– С камеры кролика, – уточнила я.

– Я понял. Просто думал, вы сами знаете. Его забрала полиция.

Теперь уже вытаращилась я:

– В смысле? Полиция?

– Компьютер Греты. – Томми провел по лицу ладонями, задержал их, закрыв нос и рот, и выглянул точно из-за щита.

Я растерялась:

– Я, видимо, вас неправильно поняла. Запись с камеры кролика шла на компьютер Греты? Почему? Мне казалось, Туяра все это затеяла.

– Грете, наверное, тоже стало интересно, как он там живет. Мы все редко видим животных вблизи.

Я была совершенно сбита с толку:

– Почему компьютер забрала полиция? Когда? Могу я поговорить с Гретой?

Руки Томми опустились. Взгляд был странным.

– Она дома?

Томми ответил не сразу, голос звучал глухо:

– Она умерла. Грета. Покончила с собой. Ее увезли утром.

Я открыла рот. Как? Как такое может быть? Я только сегодня за завтраком видела теледебаты Греты с премьер-министром…

– Официально еще не объявлено.

Ясно. Значит, дебаты шли в записи. Но мне-то почему никто ничего не сказал? Не предупредил? Ведь здесь уже побывала полиция, когда Оксана отправила меня расследовать дело о пропавшем кролике. Я вспомнила расстегнутое пальто Лены… Так вот где она была! Здесь?! И тоже не сказала ничего. Просто не успела.

– Господи, какой кошмар! Простите меня, пожалуйста. Я ничего не знала, честное слово. Я бы никогда…

– Это вы нас простите, надо было сразу вам сказать. Но кто мог догадаться, что вы не в курсе? Вы же тоже из полиции.

Из-за закрытой двери до нас донеслись голоса, мать и дочь явно ссорились. Туяра кричала, Айна как будто старалась подавить вспышку дочери.

– Куда ее увезли?… – спрашивала Туяра.

– …мы все сделаем. Грета хотела, чтобы ее прах развеяли над Балтийским морем.

Томми и я умолкли. Я видела, что Томми стало неловко: он был бы рад дать знать Айне и Туяре, что я их слышу, но не мог этого сделать. Мы оба невольно слушали.

– Что ты несешь? Какое море?

– Она из Питера.

– Она ненавидела похороны! И вот это все!

– Туяра!

– Ты ничего не знаешь про нее! Ты только о себе всегда думаешь.

– Туяра, прекрати.

– Да она над этим всем смеялась! Она хотела, чтобы ее пепел спустили в унитаз.

Томми кашлянул смущенно.

Туяра за дверью вопила:

– Никто из вас ее не понимал! Она вам лапшу на уши вешала! А вы все только этого и хотели.

Я встала:

– Примите, пожалуйста, мои соболезнования. И извинения. Я не знала о вашей потере.

– Томми! – раздался вопль Айны.

– Простите. – Томми встал с кресла и вышел из гостиной, прикрыв за собой дверь.

Голоса звучали приглушенно, но говорили явно на повышенных тонах. Я разобрала только голос Айны.

– Занимайся своими прямыми обязанностями!

Я встала, приоткрыла дверь, постучала согнутым пальцем о косяк. Томми и Айна обернулись.

– Мои соболезнования, Айна, – сказала я. – Извините меня за бестактность, но я, честное слово, ничего не знала. Позвольте перенести наш разговор. Пусть все немного успокоится.

– Успокоится? – усмехнулась Айна. – Ну-ну… Ладно. Тоже извините. Завтра поговорим, – буркнула она.

Туяра была красная, заплаканная. Томми положил ей руку на плечо, но она ее сбросила, почти оттолкнув его.