- Ты иди, - мягко сказал Алексей, так что Надя вздрогнула.

Опять он поймал ее на подглядывании! Точнее, это было уже не подглядывание, а настоящий осмотр. С пристрастием и зависанием. Надю снова окатила удушливая волна смущения. Но Алексей продолжал говорить, как ни в чем не бывало:

- Отец ушел в туалет, сейчас вернется, допьет - и банку вам принесем.

- Да, хорошо, - пробормотала Надя и поспешно убежала с чердака.

Той ночью она долго лежала в постели без сна, думая без конца об одном: ей хочется, чтобы ее муж смотрел на нее как на женщину, чтобы прикасался к ней, а он ее не замечает. Наверное, это правильно, а ее желания - неправильные, неприличные, но как перестать их хотеть, Надя не знала.

Ей было чуждо притворство, хитрость и какой-либо расчет, но под влиянием всех этих мыслей и чувств она начала меняться - непроизвольно и почти незаметно для самой себя. Позвонила домой Марфе и попросила прислать побольше летних вещей. Из тех, что были в ее распоряжении прямо сейчас, перестала надевать откровенно детские - сарафаны с рюшечками, майки с дурацкими принтами. Даже нижнее белье с рисунками забросила в дальний угол, хотя оно было недоступно глазу ее супруга. Зато стала иногда надевать купальник, выходя в огород - как будто чтобы загореть, а Алексей только по-отечески бросал:

- Долго на солнце не сиди - обгоришь.

Надя готова была расплакаться от обиды и бессилия. Но однажды ночью природная стихия расставила все по своим местам.

Еще с вечера собирались тучи - все небо заволокло свинцового цвета облаками, воздух загустел, порывы ветра поднимали в воздух облака пыли. Окна в доме были закрыты, но все равно Надю разбудил посреди ночи раскат грома. Она испуганно подскочила на постели и уставилась на полыхающее молниями окно. Какое-то время сердце скакало в груди, постепенно успокаиваясь, и тут в Надину голову закралась невозможная, возмутительная мысль. Несколько секунд она обдумывала ее, волнуясь все больше, а потом соскочила с кровати, боясь растерять решимость. Открыла шкаф, покопалась в вещах, нашла короткую сорочку на тонких бретелях. Поспешно скинула пижамные штаны, переодела верх. И вышла из комнаты. Помедлила еще секунду, стараясь унять дрожь. А впрочем, зачем ее унимать? Дрожь ей сейчас только на пользу. Два раза тихонько ударила в дверь соседней спальни и, не дожидаясь ответа, вошла.

Алексей сел на кровати, моргая невидящими в темноте глазами.

- Надя? - хрипло спросил он, когда молния полыхнула в окно и выхватила из мрака силуэт девушки. - Ты чего?

- Я... - дрожащим шепотом прошелестела она. - Я грозы боюсь!

Как хорошо, что ее волнение похоже на страх! И вообще, ничем от него не отличается ни по форме, ни по сути. Изображать чувства Надя не умела...

Алексей молчал несколько бесконечных секунд, а потом выдохнул:

- Ну иди сюда.

Надя на цыпочках приблизилась к его широкой кровати, а потом ошалело бросилась к нему в объятия. Алексей очень осторожно, как будто растерянно, укрыл ее своим тонким одеялом. Надя же обвила его шею руками и уткнулась в нее носом. Вот это было счастье! Она и не знала, что можно получить столько удовольствия от чьих-то объятий. Надя будто растворилась в этом ощущении, совсем потеряв чувство себя. Её не было, был только этот большой, сильный, теплый мужчина. Его запах - уже не такой терпкий, как тогда днем на чердаке, а более тонкий, мягкий, но не менее волнующий. Его бережные руки, его твердый мускулистый корпус, его постель, тоже пахнущая им. У Нади отчаянно кружилась голова от всех этих ощущений, и некоторое время она приходила в себя. Когда же пришла, то услышала у самого уха дыхание Алексея - частое, взволнованное - и такое же сердцебиение, столь близко и громко отбивающее ритм, что его можно было перепутать со своим.