— Мисс Белова, — услышала я позади себя голос босса и обернулась.

Он, как всегда, был сдержан и спокоен. В неизменном черном костюме, даже когда его жизни не касался траур. Папа кивнул ему и отошел, а я осталась стоять перед начальником, сжимая в руках насквозь пропитанный слезами белый платок.

— Возьмите отпуск на неделю.

— А как же… — хрипло начала я, но он перебил.

— Все сделки подождут. Оправьтесь от своего горя, проведите время с родными. Буду ждать вас в понедельник на работе.

— Спасибо, сэр.

Я опустила голову и стояла, глядя на его начищенные до блеска туфли.

— Милана, со временем станет легче, — тихо сказал он, а я резко подняла голову и посмотрела на него.

Невероятно, но взгляд Мастерса смягчился, а еще он никогда не называл меня по имени. Оно прозвучало из его уст… не знаю, очень интимно, что ли? Как-то совсем иначе. Даже находясь как будто в вакууме от постигшего мою семью горя, я уловила этот момент, и он четко отпечатался в моем сознании.

— Спасибо, что пришли, — пролепетала я, шмыгнув носом.

Мастерс кивнул, еще секунду смотрел в мои глаза, а потом развернулся и вышел. Я бездумно пялилась на дверной проем, в котором исчезла его массивная фигура. Почему-то захотелось догнать его и прижаться всем телом. Ощутить присущую ему непоколебимость, чтобы крупица этого чувства передалась и мне. Так хотелось спокойствия и умиротворения хотя бы на минутку. Почувствовать, что я не должна принимать никаких решений, отдать эту необходимость в руки того, кто знает, что делать.

Отогнав от себя эту мысль, я снова промокнула влажные уголки глаз платочком и пошла в гостиную, чтобы собрать детей и вместе с родителями поехать ко мне.

Я жила в крохотной квартирке, но в эти дни безграничного горя нам впятером как-то удавалось разместиться на ограниченной территории и даже взаимодействовать, не мешая друг другу. Видимо, нам необходимо было закрытое пространство, чтобы на интуитивном уровне чувствовать поддержку друг друга. Как будто по одиночке мы бы не выжили, а знание того, что рядом близкие люди, помогало справиться с трагедией.

Мама лежала на диване, прикрыв глаза влажным полотенцем. Периодически из нее вырывались сдавленные вздохи, но слез уже не было. В ее крови вовсю орудовали транквилизаторы, а взгляд был наполнен неверием. Она все еще не отпустила Ксюшу и умирала каждый раз, вспоминая о том, что ее старшей дочери больше не было в живых. Мы оплакивали обоих, потому что любили Дилана и потому что были его единственной семьей. Он вырос в детском доме, но ему повезло встретить мою сестру, потому что она одна заменяла ему целую семью, пока не появились дети.

Я погладила маму по плечу.

— Ромашковый чай, мам, — голос совсем отказывал, мне едва удалось выдавить из себя несколько хриплых слов.

Мама села на диване и уставилась невидящим взглядом в протянутую мной чашку. Она просидела так несколько минут, а потом посмотрела на меня.

— Нам, наверное, стоит начать заниматься опекой, — прошептала она. — Гриша говорит, что это процесс небыстрый. Поэтому завтра надо ехать туда… Ну, где все это оформляется. Гриша сказал, что займется этим вопросом.

— Мам, я думаю, детям стоит остаться здесь.

Впервые с момента похорон мама перевела на меня взгляд мутных глаз, глядя с недоверием. Это даже было не столько недоверие, сколько непонимание. Она не могла сложить все воедино. Поэтому я решила прояснить:

— Они и так испытали стресс от потери родителей. Если сейчас их увезти в чужую страну, это станет ударом.

— Ноа пока еще ничего толком не понимает.