— Да, - испуганно таращит на меня серые глазищи Крольчонок.

— Ну, давай, наливай, - сажусь за стол.

Ксюша быстро подскакивает к плите. Через минуту ставит передо мной тарелку с едой, затем подаёт хлеб. Поборов приступ тошноты, зачерпываю ложку бульона. Тёплая жидкость поступает в желудок. Успокаивает раздражённую слизистую. Хм… Неплохо. Съев полтарелки, завожу нужный мне разговор.

— Ксюш, у меня к тебе просьба будет. Тане не рассказывай, в каком состоянии я вернулся домой. Окей?

Девчонка опускает глаза и пальцами теребит подол футболки. Сомневается: вступать со мной в сговор или нет.

— Не хочу её расстраивать, - поясняю вкрадчиво. – Татьяна… Она, знаешь, очень тревожная. Чуть что, сразу в слёзы. А я же ничего плохого не делал. Так, посидели с пацанами чуть-чуть. Выпили.

В голове снова вспыхивает флэш-бэк, как я натягиваю на член тёлку, ни имени, ни лица, которой не запомнил. Да, в сущности, оно мне и не надо.

— Ладно. Я не скажу, - тихо произносит Крольчонок.

— Буду должен, - тепло улыбаюсь ей, хоть это даётся мне с трудом. Голова адски трещит. – Спасибо за суп. Очень вкусный.

Шлёпаю в спальню, где снова принимаю горизонтально положение. Нормальная вроде эта Ксения. Только слишком простая. Была бы поинтереснее, я б её трахнул. А так, деревенский колорит меня не вставляет. Ну, и молодая она, конечно. Совсем зелёная. Не люблю с такими связываться. Они прилипчивые как банные листы.

Ксения

С середины сентября заряжают дожди. Прыгаю через лужи в стареньких кроссовках, чувствуя, что ноги всё равно намокают. Эх, были бы у меня деньги, купила бы осенние ботинки. Но мама обещала прислать на обувь с зарплаты, а она у неё только двадцать пятого числа. Ёжась от ветра, продувающего насквозь тонкую куртку, бегу от станции метро домой.

В лифте сталкиваюсь с тётей Таней.

— О, Ксюша, привет! Замёрзла? – спрашивает она.

— Ага, есть маленько, - улыбаюсь, мечтая о горячем душе и тёплых вязаных носках.

Когда в прихожей я разуваюсь, Татьяна замечает, что у меня мокрые ноги.

— У тебя кроссовки протекают, что ли? – хмурит лоб она.

— Да нет, просто в лужу наступила, - отмазываюсь. В том, что не могу позволить себе новую обувь, признаться стыдно.

Тётя Таня делает вид, мол, поверила. Однако уже вечером интересуется:

— Ксюш, какие у тебя планы на выходные?

— Да никаких. Дома буду сидеть. Из-за непогоды по городу не погуляешь.

— Слушай, а ты не составишь мне компанию в походе по магазинам? Хочу пошопиться.

— Хорошо. С удовольствием,- соглашаюсь, не догадываясь об истинных мотивах маминой подруги.

В субботу мы приезжаем в огромный торговый центр. От разнообразия шикарной одежды и обуви у меня разбегаются глаза, а от ценников на лоб лезут. Здесь стоимость пары сапог или какого-нибудь скромного платьишка по сумме эквивалентны месячной зарплате моих родителей. Кто же может позволить себе покупать такие дорогие вещи? Олигархи, не иначе. Или на витринах выставлены музейные экспонаты, которые на самом деле не продаются?

— Ксюш, как тебе вот эта курточка? Нравится? – тётя Таня чувствует себя в фешенебельных бутиках, как рыба в воде.

— Миленькая, - мямлю, глядя на ярко-бирюзовый демисезонный пуховичок.

— Примерь, - она снимает его с вешалки.

— Кто? Я? – удивленно моргаю.

— Да, ты! Кто ж ещё? – смеётся Татьяна.

Надеваю пуховик и застёгиваю его на молнию.

— Ну-ка, покрутись, - мамина подруга придирчиво рассматривает меня, затем выносит вердикт:

— Берём!

— Нееет! Что Вы! Не надо! – протестую, понимая, что тётя Таня задумала купить мне куртку.

— Что такое? Ты же сказала, что тебе нравится…