Дебора жила в доме на Большой Московской улице. Большой ее назвали разве что в шутку или по случаю соседства с Малой Московской, которая была совсем крохотной. Наверное, Большая выглядела большой только во времена Федора Михайловича Достоевского, обитавшего в этих краях. Сегодня, к радости здешних жителей, это тихая живописная улочка у Владимирской площади.

Узкая односторонняя проезжая часть. Вторую половину улицы занимала пешеходная зона, выложенная плиткой, засаженная молоденькими деревцами и уставленная многочисленными лавочками. Очаровательное местечко, но жить где-то поблизости Инга все-таки не хотела бы. Дыхание мегаполиса, знаете ли, ощущалось и здесь. Невозможно вот так взять и отгородиться от всего недавно высаженными деревцами.

Чтобы попасть в нужную квартиру, Инге пришлось обогнуть фасад здания и войти в темную арку. И вот она уже во дворе-колодце. Внутреннее пространство полностью закрыто, на зеленом пятачке в центре – пара разросшихся кустов акации и детская площадка с домиком и качелями.

Машин во дворе было мало. Рабочий день – все в разъездах. Наверняка и Дебору сейчас не застать.

Но для очистки совести Инга все же подошла к переговорному устройству и набрала номер нужной квартиры. Ей ответил мужской голос, который подтвердил, что знает хозяйку и что Инга может подняться, если хочет встретиться с ней.

Удивившись такой удаче и не чувствуя подвоха, Инга потянула на себя тяжелую дверь и поднялась на второй этаж. Здесь ее уже ждали. Дверь квартиры была приоткрыта.

Широко улыбаясь, Инга шагнула в теплое и чуточку душное нутро квартиры. В прихожей было темно, но Инге удалось разглядеть чей-то силуэт. Она даже открыла рот, чтобы представиться, но не успела. И уже в следующий миг она почувствовала, как ее сзади плотно обхватили чьи-то руки, другие руки заткнули ей рот, а саму Ингу поволокли в глубь квартиры.

Наверное, ей надо было в этот момент сопротивляться, брыкаться и кусаться. Она была еще сравнительно недалеко от двери на лестничную площадку, могла бы вырваться и спастись, но Инга была настолько деморализована неожиданным нападением, что ей даже не пришло в голову, что надо оказать сопротивление. Она только мычала сквозь зажимавшую ей рот грубую ладонь, пытаясь объяснить, что произошло недоразумение, что она хорошая и ни в чем не виновата. Но разумеется, ее попытки ни к чему не привели.

Закончилось все тем, что Инге заклеили рот скотчем, руки и ноги проворно связали, а саму ее бросили на диван. К этому времени она уже успела прийти в себя от охватившего ее оцепенения и оценить ситуацию. Она была скверной, и это еще очень мягко сказано. Возле Инги суетились сразу три лица мужского пола и неславянской внешности. Кавказ, так определила их для себя Инга и почему-то успокоилась. Кавказские ребята воспитаны в уважении к женщинам. Правда, то, как проворно вязали они сейчас Ингу, заставляло усомниться в этом.

Но если рот у Инги был заткнут, то глаза могли видеть. Инга старательно разглядывала мужчин, стремясь понять, что все это может лично для нее значить. Все трое были сравнительно молодыми, самому старшему вряд ли исполнилось тридцать. И лица у них были не такими уж злыми. Обычные лица, даже растерянные. Похоже, Инга была не совсем та, кого они ожидали.

Наконец все трое отступили от Инги, а один из них спросил:

– Где Дебора? Ты же к ней пришла?

Инга усиленно замычала и затрясла головой.

– Не понимаю. Да или нет?

Инга затрясла головой еще сильнее.

– Давид, мы же ей рот заклеили, она говорить не может.