- Имя.

Женщина бросила на него прямой взгляд, начисто лишенный кокетства, и сказала:

- Инна, Иннелия.

Гийом задумчиво кивнул, склоняя набок голову. Похоже, она не лжет, и имя настоящее. Он дал себе слово при случае, как окажется в Астаране, внимательно изучить родственные списки всех старинных родов. И не только.

Потому что вдруг понял одну странность. Несмотря на независимую повадку и привычку повелевать, в ней не было капризной изнеженности, присущей женщинам из аристократических семей. Гийом сказал бы, что у нее мужской характер и манера поведения. Вращайся такая дама в Астаранском свете, она не осталась бы незамеченной.

И все же, кто она?

Легенду про то, что она из Таргота, да еще из монастыря, Саварэ отмел сразу. Однако допытываться не стал. Если женщина по какой-то причине скрывает свое происхождение и прошлое, пусть. Тут он оставил ей право на тайну. Это даст ей небольшое чувство уверенности и позволит расслабиться.  

Спросил другое:

- Что вы делали той ночью на улице?

***

Снова пауза.

Надо выдержать, не терять спокойствия. Честное слово, у нее уже от него скоро мозги будут всмятку.

А инквизитор сидел слишком близко. Так близко, что она невольно разглядывала его волевое лицо с четко вылепленными, по-мужски резковатыми чертами. Он был весь какой-то цельный. Крупный, борода эта его черная, широкие плечи, сильные руки, хорошей формы и с длинными чуткими пальцами.

Сейчас он снова казался опасным хищником.

Сердце заколотилось в горле, и в легких разлился холодок страха. Неудержимо тянуло вытереть повлажневшие ладони. Руки у нее непроизвольно дернулись, а инквизитор прищурился, переводя взгляд. Темные, почти черные глаза потемнели еще больше.

Снова кольнули страх и обида на судьбу.

Черт... Она уже сто раз успела проклясть и бабкино наследство, и свое сюда попадание. Зачем ее вообще понесло в ту деревню? Надо было сразу писать отказ в пользу Зинки. Теперь не торчала бы здесь. Так глупо, попасться ни за что. Пошел откат, наверное, просто потому что она устала.

И тут этот вопрос.

Инна взглянула на него и ответила, раздраженно поведя плечом:

- Шла.

- Это я и сам заметил, - хмыкнул он. - Что вы там делали? Почему ночью?

Она ведь знала, что просто не будет, не так ли? И отвечать ей придется правду, у инквизитора слишком проницательный взгляд. Значит, правду он и получит. Разумеется, не всю. Ибо еще неизвестно, как тут инквизиция относится к нелегальным мигрантам из другого мира. Вдруг прямо с ходу - да на костер.

Медленно набрала воздуха в грудь и произнесла, подавляя досаду:

- Пыталась избежать нежелательных встреч.

Хотели правду? Вот вам. Мужчина чуть заметно подался вперед и нахмурился:

- От кого-то бежали, вас кто-то обидел?

Он продолжал сверлить ее своими темными глазами, а Инна чуть не ляпнула: «Вы!»

Хотя, по правде говоря, инквизитор тогда напугал ее, но обиженной она себя, как ни странно, не чувствовала. И сейчас просто не знала, что сказать. Правду нельзя. Вдруг он снова ринется рыскать по всему району. Найдет ее припрятанные вещи, и докажи потом, что ты не при делах.

Бежала она? Можно сказать и так, точнее, ей просто не предоставили выбора, вытолкнули в этот мир. Обидели? Да, Инна могла бы сказать, что обижена на сестру Зину. За то, что не сказала ей про тот подвох с бабкиным наследством.

Вот за обиду на сестру она и уцепилась и тихо проговорила, глядя ему в глаза:

- Да, меня обидели, и мне пришлось бежать.

Что-то такое промелькнуло в его взгляде. Голодно-зверское. Инна думала - все, сейчас он вцепится в нее и не отстанет, пока не вытянет всю правду. А там - здравствуйте подвалы инквизиции и испанские сапожки. Так стало тоскливо!