Вместо того он накрыл одно из полушарий ладонью и осторожно сжал.

Кэролайн на высокой ноте в конце куплета слегка изменила позу, чуть расставив ноги в крошечных туфельках и придвинув к Тому свою попку. Ее бедра немножко раздвинулись, и когда Том снова попробовал добраться до шелковистого гнездышка между ними, девушка снова сделала легкое движение, как будто облегчая ему задачу, направляя его. Мэри, кухонная прислуга, давно уже показала Тому, как найти самую волшебную точку, и Том ловко отыскал ее.

Теперь Кэролайн слегка двигалась всем телом в такт музыке, покачивая бедрами. Ее глаза сверкали, щеки разгорелись.

Миссис Битти подумала, что ее дочь никогда не выглядела такой чарующей, и, окинув взглядом мужские лица, преисполнилась гордости, увидев во всех глазах откровенное восхищение.

Песня добралась до конца, и даже Дориану пришлось чуть напрячься, чтобы соответствовать красоте последней высокой, звенящей ноты, словно заполнившей всю каюту, повисшей в воздухе даже после того, как певцы умолкли.

Кэролайн поправила юбки, похожие на лепестки тропической орхидеи, и присела в таком глубоком реверансе, что чуть не ткнулась лбом в пол.

Все мужчины вскочили на ноги, аплодируя, хотя им и пришлось согнуться под тяжелыми балками низкого потолка. Когда Кэролайн вскинула голову, ее губы чуть заметно дрожали, а по щекам скатились слезы от глубоких чувств.

Ее мать вскочила и порывисто обняла ее.

– Ох, милая моя, это было так прекрасно! Ты пела как ангел! Но ты устала. Можешь выпить полстаканчика вина, чтобы освежиться.

Кэролайн пробралась к своему месту. Она как будто забыла о своей обычной тихой замкнутости и почти радостно включилась в общий разговор. Но когда миссис Битти сочла, что пришло время оставить мужчин с их трубками, сигарами и портвейном, Кэролайн с притворной скромностью последовала за матерью. И, желая всем доброй ночи и выходя из каюты, она даже не посмотрела в сторону Тома.

А Том сидел в своем углу на табурете, таращась в потолок над головой и пытаясь выглядеть равнодушным и беззаботным, но обе его руки были глубоко засунуты в карманы, и он изо всех сил старался, чтобы никто не заметил, как вздулись его бриджи.

В ту ночь Том почти не спал. Он лежал на своем тюфяке, и с одной стороны от него спал Дориан, а с другой – Гай; он прислушивался к сонному сопению братьев и к бормотанию спящей команды на оружейной палубе.

Том перебирал в памяти все мельчайшие подробности случившегося в каюте на корме, каждое движение и прикосновение; он продолжал чуять запах Кэролайн и слышать, как она пела, пока он ласкал ее… Он едва дождался дня, когда ему следовало очутиться вместе с Кэролайн в каюте мастера Уэлша. И хотя там им предстояло сидеть над грифельными досками и слушать утомительные монологи наставника, Том жаждал взгляда или прикосновения, которые подтвердили бы ему великое значение того, что произошло между ними.

Но когда Кэролайн наконец вошла в каюту мастера Уэлша следом за своими пискливыми сестрами, она не обратила на Тома внимания, а подошла сразу к учителю.

– На моем месте слишком слабый свет. У меня глаза устают. Можно мне сесть рядом с Гаем?

– Конечно, юная мистрис, безусловно можно, – мгновенно откликнулся Уэлш, тоже не оставшийся равнодушным к чарам Кэролайн. – Нужно было раньше мне сказать, что вам неудобно рядом с Томом.

Гай с готовностью подвинулся на скамье, освобождая ей место, а Том почувствовал себя оскорбленным и попытался поймать ее взгляд. Однако Кэролайн полностью сосредоточилась на своей грифельной доске и не смотрела на него.