– Здесь!

– Эй, «Серафим»! – во все горло выкрикнул Хэл. – Отходим!

– Я «Серафим»!

На приказ откликнулся голос Эла Уилсона.

Еще одна молния осветила всю картину. Четверка находилась еще в сотне шагов от баркаса, лежавшего у самых бурных волн. Восемь матросов во главе с Элом бежали навстречу с пиками, абордажными саблями и топорами. Но банда готтентотов снова сбилась вместе и, как охотничьи псы, гналась за моряками.

Том оглянулся через плечо и увидел, что раненный им человек поднялся и бежит во главе бандитов. Хотя его лицо сплошь заливала кровь, он размахивал саблей и издавал боевой клич на незнакомом языке. Он заметил Тома и несся прямиком на него.

Том попытался подсчитать нападавших. Возможно, девять или десять… Но темнота спрятала их раньше, чем он смог толком это понять.

Его отец и Эболи перекрикивались, поддерживая связь, и теперь две группы сошлись. Хэл тут же закричал:

– Схватка в ряд!

Даже в ночной тьме они легко выполнили маневр, который так часто отрабатывали на борту «Серафима».

Плечом к плечу они встали навстречу атаке, подобной бурной волне. Сталь гремела о сталь, крики и проклятия сражающихся мужчин заглушали даже рев бури.

А потом вспыхнула новая молния.

Ханна подобралась к краю рощи с пятнадцатью мужчинами. Ночь показалась им слишком долгой, ярость шторма ослабила их храбрость, и еще их одолела скука ожидания. Потом их поднял на ноги шум битвы. Они похватали оружие и теперь выбежали из-за деревьев.

При свете молнии они увидели схватку, происходившую у самого края воды, где стояла пустая лодка. При той же вспышке Ханна отчетливо увидела Генри Кортни.

Он бился в первом ряду, лицом к ней; его сабля высоко взлетела и обрушилась на голову одного из готтентотов.

– Это он! – завизжала Ханна. – Это он! Десять тысяч гульденов! Вперед, ребята!

Она взмахнула вилами, которыми вооружилась, и бросилась через дюны. Мужчин, еще топтавшихся у края рощи, воодушевил ее пример.

И теперь все они бежали за ней – воющая и визжащая толпа.

Дориан остался в баркасе один. Он заснул, свернувшись клубком на палубе, и спал, когда началась битва, но теперь проснулся и, пробравшись на нос, опустился на колени рядом с фальконетом.

Он еще плохо видел спросонок, но когда молния осветила берег, увидел, что на Тома и его отца наседают враги, а через дюны к ним спешит новая угроза.

Во время боевых тренировок на «Серафиме» Эболи показывал Тому, как поворачивать и нацеливать фальконет на его шарнирах и как стрелять из него. Дориан с жадной завистью наблюдал за их действиями и умолял дать и ему попробовать. Но, как всегда, слышал раздражающий ответ:

– Ты еще слишком молод. Подрасти сначала.

И вот теперь Дориан получил тот шанс, в котором ему отказывали, а Том и отец нуждались в нем. Мальчик потянулся к тлеющему фитилю, воткнутому в ведро с песком под орудием. Эл Уилсон поджег его и расположил под рукой на случай необходимости. Дориан взял фитиль, развернул длинное дуло фальконета в сторону визга и крика той толпы, что спешила через дюны. Посмотрел поверх ствола, но ничего не увидел в темноте.

Тут прямо над головами загрохотал гром, и берег снова осветила молния. Теперь прямо под прицелом пушки Дориан увидел их – толпу вела какая-то сказочная ведьма, жуткая женщина, размахивавшая вилами, с длинными седыми волосами. Ее лицо, уродливое от старости и разгульной жизни, могло напугать кого угодно.

Дориан сунул фитиль в запал фальконета. Из ствола вылетело двадцать футов пламени и целое ведро картечи, размером с человеческий глаз. И все это полетело к берегу. Расстояние как раз подходило для того, чтобы заряд разлетелся должным образом.