«Сарацины, – как звал арабов сто лет тому назад британский географ сэр Хэлфорд Маккиндер, – создали великую империю, пользуясь двумя средствами передвижения, доступными в их землях: с одной стороны, конем и верблюдом, с другой стороны, кораблем. В разное время их флоты господствовали как в Средиземноморье – до самых испанских пределов, – так и на Индийском океане вплоть до Малайского архипелага» [9]. Этому способствовали трапециевидные очертания Аравийского полуострова. С трех сторон Аравия имеет протяженные побережья. Береговая линия тянется от Суэцкого залива до самого Красного моря, к проливу Баб-эль-Мандеб («Врата слез»). Потом она поднимается на 2000 км к северо-востоку, до Оманского залива, вдоль местностей, в минувшие эпохи бывших самыми плодородными и густонаселенными частями полуострова (Йемен, Гадрамауты, Дофар). Наконец, побережье стремится на север, вдоль Персидского залива до реки Шатт-эль-Араб в Ираке. Вверх по течению Шатт-эль-Араба находится река Тигр, на которой стоит Багдад, – поэтому во времена Аббасидского халифата, с VIII по XIII в., до самого монгольского нашествия и разорения, Багдад и Китай были связаны посредством Индийского океана. Исторические связи между народами было гораздо легче установить морским путем, чем пересекая негостеприимные пустыни.

Более того, аравийской торговле способствовала близость африканских берегов на западе и Иранского нагорья на востоке, поскольку в замкнутых, огражденных водах Красного моря и Персидского залива непрерывное мореходство позволяло арабам тесно соприкасаться с двумя высокоразвитыми древними цивилизациями – египетской и персидской. Персы, в частности, поначалу прибрали к рукам дальнюю морскую торговлю с Востоком. В VI в. до н. э. Дарий Первый «повелел разведать моря от Суэца до Инда», ибо между персидской династией Ахеменидов и столь же процветавшей индийской династией Маурьев существовали оживленные морские связи [10]. Вероятно, что позднее, когда Персией правила Сасанидская династия, – перед самым приходом ислама – персидские суда заходили в гавани Китая. Действительно, персы, сделавшиеся при Сасанидах великой державой, имевшей выход к Индийскому океану, упоминаются в китайских документах VII и VIII вв. как владельцы кораблей в Кантоне [11]. К тому времени, когда возникло арабско-персидское культурное единство, установленное в Средние века стараниями эклектического Багдадского халифата Аббасидов, арабские и персидские плавания через Индийский океан – от Африки до Дальнего Востока – становятся почти неотличимы друг от друга: и те и другие проходили под знаменем общей мусульманской торговли и морских исследований.

Залив, справедливо именуемый Персидским, стал для человечества старейшим выходом к океану. Из Персидского залива можно было двинуться вдоль берегов Синдха (Юго-Восточный Пакистан) и Хинда (Индии), не теряя земли из виду – если, конечно, моряк не намеревался пересекать открытый океан от Омана к Индии, целых полгода пользуясь попутным муссоном. А Южная Индия служила «скрепой» между двумя великими бассейнами Индийского океана: Аравийским морем и Бенгальским заливом [12]. Подгоняемый муссоном корабль мог плыть напрямик от Южной Индии либо Цейлона до самого Дальнего Востока, двигаясь преимущественно левыми галсами. От Персидского залива до Суматры в Индонезийском архипелаге было 70 суток пути – сравнительно быстрое путешествие. Средиземноморские парусники ходили вдвое медленнее, но здесь корабли подгонял муссон [13]. А в другом направлении, от Йемена и Омана, лежал относительно краткий и легкий морской путь на юго-запад, к Восточной Африке. После 1200 г. восточноафриканский «берег Суахили» оказался глубоко втянут в сферу исламских морских интересов, а под конец XV в. мусульманские пришельцы из Южной Аравии уже основали там по меньшей мере 30 приморских городов [14]. Похоже, что на берегах Индийского океана присутствовали все народы и племена.