– Ты чего ржешь? – спросил один, поджимая под себя длинные, тонкие, как палки, ноги.

– А вспомнил, как вчера зверя травили, а я напугался, – ответил другой, короткий и толстый.

И, не дожидаясь приглашения, стал рассказывать:

– Захожу это я днем в городской сквер – публику поглядеть. Забрался, где потемней, сел на лавочку, да и вздремнул малость. Просыпаюсь – мать честная! – кругом полиция. Ну, думаю, попал в переплет: облава! Однако гляжу: городовые с винтовками на перевес, идут нога за ногу, а сами все вверх глядят, по деревам.

Что за дьявол! – думаю. – Тут что-то не то. Если б им меня надо было, так рост мой известен в полиции: два аршина три вершка. Они буркулами-то понизу шарили б! Чего, думаю, они по верхам ищут?

Глянул я вверх – язви-тя! – прямо надо мной сидит на суку огромадный серый зверь. Тут я разом смекнул: рысь это, что из клетки вырвалась. Портрет я ейный только перед тем в газетке видал.

Эге, – думаю, – это тебя, дружище, накрыть хотят!

Тут как раз фараон один подошел. Спрашивает: не видал зверя?

Я мигом прикинул: скажу – он зверя бац, а потом меня признает и заодно сцапает. А не скажу – дальше пройдет.

Я и говорю: «Никак нет, – говорю, – не случилось видеть».

Он и пошел. На дерево, под которым я сидел, даже и не глянул. Я голову поднял: сидит зверь на суку, не шелохнется и глаза потушил.

Подмигнул я ему: ну, говорю, товарищ дорогой, ловко мы с тобой фараонов провели! Счастливо, говорю, оставаться! И айда из сада.

– Балда! – спокойно сказал длинноногий. – Дуракам счастье само в руки лезет, да взять они его не умеют. Я б на этом деле большую деньгу нажил.

– Держи карман! – захохотал коротенький.

– Вот те и держи! Не читал, што ли, шило тебе в бок, что за этого беглого зверя сто целковых премия назначена?

– Врешь? – коротенький даже подскочил.

– Сам объявление читал. На всех углах вывешено. Зверь, слышь, лютый. Сразу одного человека угробил. За одну только указку, где он прячется, четвертной сулят.

Коротенький даже сплюнул с досады:

– Вот маху дал! Кабы знать, так… эх!

– Теперь, пишут, расследуют, кто его из клетки выпустил. Дознались, что третьева дня к нему приходил старик один деревенский. Адрес его ищут. Как пить дать – засыпется старикан.

Бродяги замолчали.

Где-то в пустой улице залаяла, залилась собака.

– Ишь надсаждается! – сказал длинноногий. – Словно бы лису гонит.

Лай продолжался.

Теперь уже ясно слышали бродяги переливчатый, со взвизгом голос гончей, бегущей по свежему следу.

– А ведь вправду – гонит! – изумленно сказал короткий.

Он обернулся, поглядел на улицу и вдруг схватил товарища за руку:

– Летит – не поймать! Никак рысь!

Оба увидали беззвучно скачущего по темной стороне улицы зверя. Гораздо дальше, в конце длинной улицы, внезапно выскочила из-за угла собака.

Бродяги не успели сообразить, что им делать.

Рысь промчалась в ста шагах от них и шумно кинулась в воду.

– Лодку! – спохватился длинноногий. – Вон у баржи прицеплена. Поймаем – награду дадут.

Оба разом бросились к барже. Через минуту оба были в лодке.

Собака подбежала к реке и заметалась на берегу.

– Режь конец! – скомандовал длинноногий, вытаскивая из-под банки весло.

Коротконогий полоснул ножом по веревке, лодка оторвалась и поплыла по течению.

– Грести как же? – растерянно спросил коротконогий. Вместо второго весла в лодке лежал багор.

– Жарь багром! Догоним!

– Гляди, деньги пополам! – предупредил коротконогий.

На берегу, потеряв след, досадливо выла собака, мечась по набережной.

Впереди чуть заметно мелькала голова рыси в залитых луной волнах.