– Ах-ах-ах! Хотите завязать с курением – обратитесь к Младочке! – продолжал кудахтать Белдо.

Бывший топорник скомкал салфетку и бросил ее на тарелку.

– Нет уж, Дионисий! Знаю я вашу вшивую магию! С Младой я брошу курить сигареты и начну курить бамбук. Лучше уж ребята добудут мне еще одну закладку мечты.

– Зачем она вам? Вы плохо понимаете, Ингвар, что такое «спонтанная мечта». Она стихийна, тонка, сиюминутна, ее невозможно предугадать заранее! А вдруг у вас будет болеть голова, вы скажете: «да чтоб ты лопнула!» и именно эта мечта сбудется? Девчонке еще повезло, что она не пожелала провалиться на этом самом месте или заснуть мертвым сном, или что-нибудь такое, столь же роковое. Отдайте ее мне, Гай! В мой форт! Она была бы долбушинская, если бы превращала все в золото. Опять же, вы сами сказали: средний шныр не мог вытащить слишком сильную закладку.

Тот великодушно махнул рукой.

– Договорились, Дионисий! Берите! Только если станете громадной конфетой, хоронить я вас не буду. Скормлю ребятам Тилля… – голос Гая стал вдруг очень сух и деловит. – Теперь про Альберта. Помните я сказал, что примирился с ним «в какой-то мере?» Эту меру я и хочу установить. Мне не нравится, что он ощущает себя победителем. Дурной пример для его форта. Для всех фортов!

Тилль с Белдо разом перестали улыбаться и жадно, как две овчарки, ожидающие команды «фас!», уставились на Гая.

– Разумеется, трогать его самого никак нельзя, однако надо четко показать ему его место… Разовой жесткой акцией!

– Дочь? – переставая жевать, понимающе спросил Тилль.

– Нет. Даже и не думай! Вспомни пророчество Круни. Девчонка нужна нам. Все десять нужны, а она – больше всех.

– Тогда что?

– Гиела, на которой она летает. У шныров не должно быть гиел. Хватит с них крылатых лошадей! – сказал Гай.

– Стоит ли волноваться? У шныров всего одна гиела. Военного значения она не имеет. Пусть себе летает. Одной гиеле потомства не оставить, – пискнул Белдо, изредка жалевший зверушек.

Гай посмотрел на него с таким раздражением, что умный глава форта сразу умолк и отгородился ладошками.

– Вы не задумывались, Дионисий, откуда гиелы вообще пришли в наш мир? Сбежали из зоопарка? Или вы верите тому, что мы говорим новобранцам? Жили-были ящеры, все вымерли, но гиелы с крокодилами остались. Про крокодилов знают все, а про гиел – только мы с вами.

Белдо хихикнул, ухитрившись этим втиснуться в очень узкую щель между подобострастием и собственным достоинством.

– Ну нет, конечно. Хотя мы ведь, правда, не знаем, откуда они, – осторожно сказал он. – Я помню, еще в ШНыре у нас шли горячие споры! Одни говорили: гиелы с двушки, как и пеги. Другие с пеной у рта кричали, что гиелы из того задохнувшегося мира, который стал болотом. Было же там население! Мир схлопнулся, все живое погибло, эльбы стали тем, чем стали, а гиелы как-то смогли прорваться в наш мир и принесли потомство.

– Меркурий? – быстро спросил Гай.

– Да, – закивал Белдо. – Это его версия. Он даже считал, что гиелы могли свободно летать в оба мира, поскольку болото – средний мир. Бред, да?

Гай угрюмо молчал. Пауза опасно затягивалась. Пахло грозой. Тилль наколол на вилку кружок колбасы и, точно проверяя, живая ли она, потрогал ее пальцем.

– С вами не соскучишься, Дионисий! Лично я не встречал ныряющих гиел. Все гиелы разбивались вдребезги.

– Разбивались, – согласился Белдо. – Разбивались. Но, может, дело не в болоте, а в том, что сами гиелы забыли? Утратили инстинкт нырка?

– Не все. Я знал человека, который прорвался на гиеле из нашего мира, – разомкнув губы, сказал Гай.