Я буквально вцепилась в кресло, пытаясь держать себя в руках. Моя догадка подтвердилась. Это не банальное баловство, а послание мне, больное и извращенное.

– Сначала пропадали животные. Но наш отдел списывал их на какую-нибудь лесную тварь.

– Может, эта лесная тварь и людей забирала?

– Исключено. У лесных тварей нет мозгов, чтобы прятать трупы.

– Но мы же знаем, что есть такие твари, которым и трупы прятать необязательно. Заглатывают, да и все.

Оуэн опять улыбнулся. Его улыбка не вызывала у меня никаких положительных эмоций.

– Асмодей не посвятил вас в дела Мунсайда?

Он уже знал, что если и посвятил, то не должным образом.

– Думаю, вам лучше это увидеть.

Оуэн чем-то напоминал моего брата: не только комплекцией, хотя он был в два раза крупнее, но и желанием мне насолить, хоть и по мелочи.

Мы молча встали (Голем проводил меня озадаченным взглядом черных пуговиц), вышли из дома и сели в машину. Я взяла зонтик, но дождь уже заканчивался.

– Ехать недолго.

Я сразу поняла, что путь лежит в заповедник, который был закрыт для простых смертных. К слову, человек не способен увидеть кого-либо из бестиария, если только ему не дано звание видящего или у него нет кинестетического контакта с кем-то из нечисти.

Открыв шлагбаум, охрана пропустила нас внутрь, и мы проехали настолько далеко, насколько позволяла дорога. Лес всегда меня пугал, и неважно, обитали ли в нем кентавры или нет. Высокие многовековые сосны стояли тесно, света из-за непогоды было мало. Мне чудились странные движения и чьи-то взгляды. Существа низшего ранга обитали здесь и не желали видеть людей.

Оуэн остановил машину. Мы оказались на пригорке, где деревьев было поменьше. Я сразу угодила ногой в липкую мокрую грязь. Я ощутила холод леса, его замогильную свежесть и странный запах.

Сквозь корни деревьев пробивались цветы, блестящие и крошечные, с лепестками как из стекла. В детстве я видела всего один такой и порезала им палец по неосторожности. Но сейчас их было в разы больше. Они плотно жались друг к другу, пряча черную землю под разноцветным ковром.

– И это лишь цветочки. – Оуэн усмехнулся собственной шутке.

Их называют mortem mediocris, или «смерть феи». Умирая, феи становятся такими цветочками. Загвоздка в том, что фей нельзя убить насильственно. Они связаны с местом своего обитания, с магией, которая в нем хранится, и, когда она истощается, феи погибают. Я знала, что Мунсайд ослаб, но целый лес, покрытый цветами из мертвых фей, – это… чересчур, это начало конца.

Я бросила взгляд на Оуэна. Вампиры – одни из немногих, кого это мало волнует, их корм – не магия, а люди. Напротив, эта ситуация им только на руку, так они могут успешно подвинуться в иерархии на фоне падения демонов и ведьм.

– Чего вы хотите? – сразу же спросила я, по лицу видя, что Оуэн только и ждал, когда я задам этот вопрос. – Зачем вы это показываете: фотографии, поляну, усыпанную мертвыми феями?

Оуэн выпрямился во весь свой впечатляющий рост.

– Дело об угрозах Лавстейнам сейчас у людской полиции, мы этим не занимаемся, как и пропажей людей. Несмотря на очевидную причастность нечисти, вампиры закрывают на это глаза.

– И вы готовы этим заняться? Взять ответственность на себя?

– Демоны что-то замышляют, а нас, как обычно, не позвали на вечеринку, – прицокнул Оуэн.

– Все-таки демоны, – разочарованно вздохнула я.

– Но я могу привлечь связи, заняться расследованием и узнать, чьи это угрозы.

– Какова цена?

– Привычная валюта. Двести миллилитров в неделю.

Я думала, он потребует больше.

– Твоей крови. Лично мне.