После этих слов майор был готов прикончить свою пассию прямо из табельного оружия, но вовремя взял себя в руки и всеми силами старался не проявлять чувств. Было понятно, что Петруччио сознательно его провоцирует. Он это делал всегда и по любому поводу.

– А позвонить нельзя было? – нахмурился Колбышев.

– Аккумулятор сел, – неумело «признался» Петруччио, даже не пытаясь выдать ложь за правду.

Колбышев был вне себя от злости. Выходки бойфренда ему уже осточертели. Майор полиции не привык к тому, что с ним обходятся как с деревенским простачком. Он был начальником – властным и уважаемым человеком. Но это на службе. Дома он не смел даже голоса повысить на смазливого пацаненка! Колбышев понимал: один неверный жест – и любовник найдет себе нового «папика».

– Иди отсыпайся, – махнул рукой майор.

– Спасибо, любовь моя! – нежно обнял его Петруччио, дыша перегаром. – А что у нас, кстати, на завтрак? А то я так проголодался.

– Поищи в холодильнике.

– Фу, как неромантично. Нет чтобы приготовить сюрприз для своего суслика!

– Некогда мне тебе сюрпризы готовить, – промямлил майор в свое оправдание. – Работы столько, что сил никаких нет. Закажи пиццу, если хочешь.

– Какой же ты зануда, – Петруччио хлопнул его по плечу. – Опять все про работу да про работу.

Колбышев ничего не ответил. Он молча взял портфель и отправился к выходу. Начинать дискуссии с этим тунеядцем по поводу работы было все равно бессмысленно.

– Да, слушай, – Петруччио окликнул его. – Ты мне деньжат не хочешь подкинуть, а? За тренажерку заплатить надо, сегодня последний день.

– Сколько? – холодно спросил майор.

Любовника его тон явно не устроил. Еще бы – этому альфонсу казалось, что его друг должен расставаться с деньгами с радостью! Приносить их ему на голубой тарелочке вместе с утренним кофе!

– Тысяч пять должно хватить. Но ты лучше дай чуть больше.

– У меня только три осталось наличкой, – майор попытался соврать как можно правдоподобнее.

Эта новость очень расстроила Петруччио. Принимая деньги, он делал вид, будто майор отдает ему давний долг, да и то не полностью и под нажимом.

Закрыв за собой дверь, Колбышев покачал головой. А ведь он почти не соврал. Эти деньги и вправду были у него последними, а до аванса оставалась еще неделя. Садясь в свою машину, майор задумался: где взять денег? Пока стоящих вариантов в голову к нему не приходило.

Он уже завел мотор, когда его телефон вдруг затрепетал в кармане брюк. Номер был незнакомым, но он все же поднял трубку:

– Да… да, все понял, – заговорил он. – Хорошо, это мы сделаем. Позвоню сейчас же… Волоколамское, одиннадцать… Да, все понял… Это без вопросов… Но только, знаете, любая услуга требует… Все же я рискую, и рискую очень сильно… Служебное положение, репутация – это бесценно… Очень рад, что вы понимаете.

Майор не мог скрыть радости. Что ж, на какое-то время проблема с деньгами будет решена.

Колбышев помнил, как лихо они с Петруччио промотали пятьдесят штук. Потом его долго мучила совесть: надо было попросить больше! Хотя бы стольник – или семьдесят на худой конец. Сейчас он будет умнее. Услуга, правда, небольшая, но тысяч в двадцать ее точно можно оценить. А этих денег хватит еще на пару месяцев. Ну, или хотя бы на один.

Майское утро ворвалось к Холмогорову прямо в спальню. Легкий ветерок отодвинул занавеску его открытого окна, позволив солнечному лучику немного поскользить по седой бороде и нежно дотронуться до сомкнутого века.

– Ой, что-то я разоспался совсем, – промолвил Холмогоров, потягиваясь.

Большую часть вчерашней ночи он провел в чтении фундаментального труда преподобного Иоанна Дамаскина об иконописи.