– Это как?!

– А очень просто: Андрюша головы истуканов резал отдельно, они сработаны искуснее, чем тела, и соединены со столбами-опорами с помощью резьбы.

– Типа, башка накручена, как гайка на винт?

– Угу.

– Затейливо…

– Ага.

– Ну что ты заладила: угу, ага! – рассердился братец-участковый. – Все, не мерзни там, возвращайся в дом и жди, я в обед загляну, осмотрюсь на месте преступления. А ты подумай пока, кому и зачем могла понадобиться голова деревянного чурбана. У меня, если честно, нет версий, фантазии не хватает…

Я лично на скудость фантазии никогда не жаловалась, поэтому к моменту назначенной встречи с Митяем придумала пару версий.

Озвучила их уже за столом.

Обедать участковый явился не ко мне, а в свой родной дом, куда и я была вызвана Лизкиным звонком.

– У нас сегодня фирменный «синеглазовский» гороховый суп с копченостями и сухариками, уже на столе, давай бегом! – скомандовала подруга и отключилась – небось и сама к столу побежала.

Я не роптала – и так планировала после завтрака навестить хворую тетку Веру, поэтому сменила наконец пижаму на свитер с джинсами, упаковалась в куртку-шапку-валенки и отправилась к родичам. Синеглазовы от меня недалеко живут – через три двора по той же стороне улицы.

А там меня ждал сюрприз, и это был вовсе не фирменный суп.

Тетка Вера, совсем не похожая на ту бледную скрюченную немочь, какой она была всю последнюю неделю, привычно кружила у стола, щедро наполняя тарелки трапезничающих.

Удивительно! А ведь еще вчера я кормила ее, болезную, бульоном с ложечки!

– Но как?! – замерла я в изумлении.

– Ты про чудесное исцеление от всех хворей? – Лизка с теткой переглянулись и захихикали.

– Я живу с интриганками! – мрачно молвил Митяй и поднял свою тарелку.

Тетка Вера привычно бултыхнула в кастрюле половником и налила сыночку добавки:

– Кушай, Митенька, супчик удался!

– Обманчик тоже удался, – буркнул Митяй и снова взялся за ложку. – Ляська, ты поняла, нет? Маманя вовсе не больная.

– Слава богу! – я упала на табурет и обмахнулась ладошкой. – Уфф, отлегло…

– Она не поняла, – констатировала Лизка, глядя на меня со снисходительной улыбкой.

– Ляся, маманя симулировала! – Митяй погрозил смущенной тетке Вере надкушенным хлебным ломтем.

– Да ладно? – я недоверчиво воззрилась на родственницу.

Та поставила кастрюлю и всплеснула руками:

– А что было делать? Ты ж извелась вся, бедная! И не хотелось тебе ехать в этот их Калининград, а надо было, но ни в какую же, хоть тресни! Пришлось подсобить, – и тетка снова вооружилась половником. – Тебе погуще, пожиже? Как налить?

– Погуще, – машинально ответила я, подставляя тарелку. – Так это что же… Вы, значит, притворились умирающей, чтобы Андрей позволил мне остаться, не лететь в Калининград со всеми вместе?

– И чтобы тебя при этом совесть не мучила, – встряла Лизка, уплетая натертый чесноком подсушенный хлеб с таким задорным хрустом, что мне вспомнился придуманный Митяем гигантский бобр.

– Стало быть, и котлеты вы сами жарили, а вовсе не Лизка? Даже не знаю, что сказать по этому поводу, – призналась я.

– А и не говори ничего, ешь, – велела тетка Вера и наконец тоже села за стол. – А когда поешь, объясни толком, что за беда у тебя там приключилась, а то Митяй непонятно рассказывает. «Чурбан секир-башка» – это что значит?

– Это значит… – я отложила ложку.

– Ешь, я сказала!

– Ешь, Ляська, я уже налопался, сейчас сам все объясню. – Митяй утерся поданным ему полотенчиком и пригляделся к пирогам. – С вишней?

– С яблоками. – Лизка потянула за край блюда, отодвигая его от ненасытного муженька. – Но пироги после, сначала объяснения.