– Я не у вас спрашиваю! – остановил ее молодой лейтенант, который, хотя и недолго еще служил в милиции, предпочитал иметь дело не с болтливыми женщинами, а с мужчинами.

– Я могу подтвердить, что действительно два человека умерли неизвестно по какой причине. Симптомы одинаковые. Конвульсии и кровь горлом, – кивнул Лев.

– А муравьи? Что это за муравьи такие?! – спросил молодой лейтенант.

– Да, я тоже видел довольно крупных муравьев с крыльями… – кивнул Лев Пореченков.

– Таких, что ли?

Еще один, совсем молоденький чернявый сержант подошел и протянул руку. По его ладони медленно полз большой крылатый муравей.

– Выбрось, выбрось немедленно! – закричала старушка в беретке.

Но было уже поздно.

Молоденький сержант вместо того, чтобы выбросить муравья, сжал кулак, стараясь придушить его пальцами. При этом он попытался улыбнуться и даже хотел что-то сказать. Но вдруг побледнел, начал задыхаться, нервно, как выброшенная на берег рыба, хватая ртом воздух. На лбу у него выступила испарина, глаза покраснели и от напряжения едва не выкатились из орбит.

Лейтенант бросился к товарищу и едва успел подхватить его. Молоденький сержант осел, бессильно повис на его руках, еще раз надрывно кашлянул, и тело его содрогнулось в судороге.

– Кровь! Смотрите, у него изо рта тоже течет кровь… – побледнев, прошептала старушка и попятилась к двери.

– Что ж с ним делать? – вдруг осипшим голосом выдавил лейтенант и, взглянув на Льва Пореченкова, попросил: – Вы же доктор, помогите.

Лев присел и, бледнея от страха, попытался прослушать пульс на шее сгорающего на глазах молоденького сержанта.

– Он умер… – отводя взгляд, сказал Лев и предложил: – Давайте положим его на скамейку.

– Я сам… – хлестнул его взглядом лейтенант.

Состав тем временем, промчавшись мимо конечной станции, въехал в темный, освещенный редкими фонарями, тоннель и остановился.

Старушка тут же бросилась к дверям. Но двери не открылись. Свет в вагонах притушили, и в вагоне стало совсем жутко: три мертвеца – женщина и мужчина на полу и молоденький сержант на лавке – и трое живых, с опаской глядящих на пол, где бодро, как ни в чем не бывало, сновали туда-сюда крылатые муравьи. Старушка, зачем-то прижимая ко рту повязку, начала кричать, резко, визгливо, задыхаясь и похрипывая:

– Двери! Немедленно откройте двери! Выпустите, немедленно выпустите меня отсюда!

– Да не кричите вы! – остановил ее лейтенант. – Сейчас дежурный пройдет по вагонам и нас выпустит.

Но почему-то никто к ним не шел.

Лев Пореченков, прикусив губу, глянул на часы. До начала операции оставалось минут пятнадцать. Нужно хотя бы перезвонить и предупредить, что он опаздывает. И он уже достал мобильник, принялся набирать номер, но лейтенант резко выкрикнул:

– Не звонить! Отдайте мне мобильник!

– Но у меня операция. Больную к ней готовят. Я должен сообщить, что задерживаюсь! – возмутился Пореченков.

– Представьте, что вас нет, – вдруг сказал лейтенант, протянув руку к мобильнику Пореченкова.

– Как это «нет»… Но я же есть… – не на шутку испугался Пореченков, отдавая мобильник лейтенанту, и, взяв себя в руки, добавил: – Вы сами можете позвонить, предупредить, что меня не будет.

– Не нужно никому звонить, – покачал головой лейтенант, отключая телефон.

– Но меня же уволят… – пробормотал Пореченков. – У нас престижная клиника, у нас даже за опоздания увольняют…

Лейтенант сделал вид, что не слышит.

– Мы что, заложники?! – в ужасе воскликнула возмущенная старушка в ватно-марлевой повязке.

– Нет, но до выяснения всех обстоятельств дела вы будете находиться под моим личным надзором, – сказал лейтенант и добавил: – Чтобы панику не поднимали.