Аня ждала ее в пустом прохладном вестибюле. И как только каблучки Марии застучали по ступеням лестницы, она кинулась навстречу подруге и затараторила:

– Машенька, ну, прости меня, ну, прости! Я дура вспыльчивая, я импульсивная, ты же знаешь! Ну, не сердись, Машенька!

– Аня, перестань! – поморщилась Мария. – Что ты как школьница, в самом деле?

– Машенька, мне просто страшно неудобно из-за того, что я втянула твоего мужа в эту дурацкую историю. Ну, откуда я могла знать, что там все так повернется? Это ужасное убийство! Жуть какая! Ваня вернулся домой под утро, на нем лица не было. Ты себе не представляешь! Ужасное тело, кровь, потом ночь в полиции, допросы. Может быть, его даже подозревают. Только ведь об этом никто не скажет, правда?

Последний вопрос явно не был риторическим. Да и все интонации, суетливое поведение Красовской говорили сами за себя. Уж Аню Мария Строева знала хорошо, как-никак близкая подруга. Но сердиться на нее Маша не могла. Да, Аня была источником этой жуткой ситуации, она притащила откуда-то эти подарочные сертификаты на прохождение квеста. Но ведь она не имела отношения к убийству и знать про него не могла.

Маша вздохнула, подумав, что для ее мужа и Станислава обнаружение трупа – дело обычное. Они всю жизнь их обнаруживают, сталкиваются с ними. Но все же неприятно, когда испорчен отдых, когда вечер, который можно было бы провести в более приятной обстановке, вдруг превращается в очередное расследование. Хотя…

– Машенька, милая, расскажи, как там обстановка. – Анна схватила подругу за локоть и подвела ее к пустому гардеробу.

– Анька, ну я откуда могу знать? – ответила Мария.

– Как откуда? – Красовская сделала большущие глаза. – У тебя муж полковник! Он же тебе что-то рассказывал, ты же его расспрашивала?

– Нет, – отрицательно покачала головой Строева.

– Как не расспрашивала? – ошеломленно уставилась на подругу Красовская. – Тут ведь… это же…

Она явно потеряла дар речи оттого, что ее подруга оказалась такой нелюбопытной, да еще в такой неподходящий момент. Или же говорила неправду, выведала все у мужа, а теперь набивала цену. Маша снисходительно посмотрела на Красовскую, взяла в руку ее ладонь и заговорила с интонациями, с которыми разговаривают с маленькими капризными девочками:

– Анечка, ты пойми, мне совсем не хочется лезть в дела мужа. Я беспокоюсь за него, я волнуюсь, когда его нет дома ночами или когда он уезжает в командировки, но расспрашивать… Не принято у нас это. Если ему нужно, он рассказывает, делится. И потом, дома ему хочется отдыхать от всего того, чем он занят буквально сутками. А тут я еще не дам ему своими расспросами расслабиться.

– Ну, – разочарованно выпятила губку Анна, – это дело хоть ему поручили?

– Аня, ты совсем ничего не понимаешь в этих делах. Мой муж работает в министерстве, ему никаких таких дел не поручают. Курировать он может, проверять может, но сам ничего не ведет. Для этого есть территориальные органы полиции. В данном случае, если я не ошибаюсь, дело передали в ГУВД Москвы, в МУР. Это убийство, это особо тяжкое преступление, и им занимаются в МУРе.

– Машунь, – Красовская жалобно посмотрела на подругу, – ты хоть спроси у Льва Ивановича, мой муж, он как… Для него это чем-то грозит?

– Ничем не грозит, глупая! – засмеялась Мария. – Он-то здесь при чем? Он даже не свидетель, потому что преступление совершено раньше, чем они туда вошли. Они просто обнаружили тело, и все. Я не понимаю, почему ты волнуешься, Аня? У твоего Ивана столько высокопоставленных покровителей, у него заказчики с такими регалиями, что достаточно одного звонка, и все разжуют и на блюдечке подадут.