С рассветом я ушла с вечеринки, с ухмылкой кинула победный взгляд на тот самый балкон в оранжевых лучах солнца и пошла в сторону дома. Я еще успела посидеть с каким-то уличным музыкантом на тротуаре, облокотившись вместе на стену. Он был в старой шляпе и рваных вещах. Его лицо было исполосовано морщинами. В чехле от гитары лежал диск с его песнями. Он разговаривал с сильным акцентом, и я с трудом его понимала. Я похвасталась ему как своему дедушке:

– Я нашла Дом восходящего солнца!

– Вот как? Молоде-е-ец. Не спейся только, как все его обитатели. Откуда ты такая молодая, девочка?

Мы продолжали болтать о музыке и смысле жизни, пока молодые парни проходили и освистывали меня, не понимая, почему я выбрала в компанию не их, а старика. А старик в шляпе сыграл мне ту самую песню группы «Animals», и когда он закончил петь последний куплет, я сказала ему «keep playing» и, отсчитав проигрыш, запела на русском:

«Иямагоаойнейакланяааяаиьяаяа. Не жди меня, мама, хорошего сына, твой сын не такой, как был вчера… Меня засосала опасная трясина, и жизнь моя вечная игра».

По наводкам знакомых я ехала в Остин. Мне сказали, что это самый движовый и необычный город Техаса. Его лозунгом было «Keep Austin weird»[16]. На деле Остин оказался самым обыкновенным городом, похожим на все, в которых я была до этого. Прикол был в том, что это для Техаса Остин казался странным, ведь остальной штат любил грузовики и ковбойские шляпы.

Я осталась у доброго и очень вежливого парня по имени Люк. Вечером мы пошли ужинать с ним в ресторанчик у реки, где после двух банок «Техасского чая» (коктейль, похожий на «Лонг-Айленд», только крепче) я поведала ему об истории с Дэниелом и о своей безнадежности. Все это время я буквально ощущала телом, как расстояние до Денвера снова уменьшается, и не могла принять решение, проехать мимо него или нет. Дэниел перестал отвечать на мои сообщения ровно с того момента, как я пересекла границу Штатов. До этого он писал, что было бы здорово увидеться где-нибудь в Калифорнии. Я ничего не сказала ему по поводу фотографий в Фейсбуке, потому что технически он имел полное право завести себе девушку, ведь мы ничего друг другу не обещали, и к тому же я лелеяла надежду, что, может, это несерьезно и, если мы вновь увидимся, он все поймет и снова уедет со мной в закат. На мое чистосердечное признание Люк ответил:

– Поедешь и узнаешь. Это лучше, чем если ты не попытаешься встретиться и не узнаешь, как все могло бы быть.

На руку сыграло и то, что мой друг из Нэшвилла, Джастин, тот самый певец, тоже был в Денвере и сказал, что я могу остаться у него.

И я поехала в Денвер. Роковой день приближался.

В Денвере меня уже ждал Джастин. И не ждал Дэниел. Я не могла понять, видит ли он вообще мои сообщения, поэтому написала его другу, с которым он раньше жил; тот сказал, что Дэниел переехал к своей девушке. От слов «его девушка» внутри меня что-то перевернулось. Но я все равно попросила его сообщить Дэниелу, что буду ждать в нашем садике в восемь и что у меня его футболка, и тот дал добро. Футболка была на этот раз уже оранжевая, Дэниел дал мне ее в Денвере, когда я уезжала, чтобы я снова вернула ее при встрече. В одиночку я прошлась по нашему городу… Дошла до нашего дома и дворика рядом с ним. Здесь год назад я плакала и говорила, что не смогу его забыть; так и оказалось. Любовь делает с нами сумасшедшие вещи… С возрастом это проходит. Я больше никогда не полюблю так отчаянно и одержимо. Это как первый раз прокатиться на американских горках – в следующий раз тоже будет весело, но уже не так. Я смотрела на наш двор через сетку и бессмысленно крутила железную ручку закрытой двери. Ключа у меня больше не было.