Продолжаться этот бег с препятствиями будет сколь угодно долго. Максим продолжит убегать, ты догонять, и стоит только тебе собраться сойти уже с этой бесконечной и в целом бесполезной дистанции, как он быстро продемонстрирует очередную оттепель. Стоит ли говорить, что ровно на две минуты?

Про таких, как Максим, принято говорить, что он «просто боится отношений». Это оправдание устраивает девчонок. Ведь если так – есть шанс успокоить его, убедить, что все будет хорошо, и готово: птичка в клетке. Но не работает, не ведется пугливый малыш.

На самом деле Макс – классический случай созависимого мужика. Прямо как по учебнику. Еще и отягощенный нарциссизмом (именно поэтому у тебя присутствует вот это чудное ощущение, что человек вроде есть, а вроде и нет). Нарциссы ведь – пустышки. Внешне они могут производить впечатление очень ярких, коммуникабельных, открытых людей, но на самом деле внутри там зияющая пустота. Которую человек такого склада пытается всячески скрыть. В том числе – ни в коем случае не сближаясь с людьми.

В парадигме Максима возможен лишь один вариант отношений: он бежит, баба догоняет. И поверь, он его устраивает. Не потому, что он еще не встретил ту самую, единственную, рядом с которой захочется осесть и больше никуда не бежать. Просто для него такой образ жизни – привычен и понятен.

Максим – яркий пример того, что, ой, простите, кто, вырастает под крылышком гиперопекающей мамы. Той мамы, что все свое существование посвящает «главному мужчине в ее жизни», свету в окошке, любимому зайке и сладкому пирожку.

Пока мальчонка реально представляет собой булочку в присыпке, гиперопека еще более или менее переносима, но по мере взросления принимать все эти настойчивые проявления любви и тотальное слияние с родительницей становится невозможно, и желание отодвинуться, закрыться уверенно растет. Ребенок пытается отодвигаться, мамаша же настойчиво лезет, круша границы.

В итоге мы получаем человека с весьма извращенной картиной отношений. Любовь – это когда значимый человек (мы ведь не будем отрицать, что Максим маму свою любил, как, кстати, весьма вероятно, любит и своих несчастных барышень) пытается меня задушить, а я от него бегу. А то, что он несется за мной, – лучшее доказательство моей значимости и важности, ведь так проявляется любовь, мама же научила. Если вдруг баба останавливается и пытается сбежать из этого безумного колеса, Макс пугается, мол, «мама меня больше не любит», и скорее старается вернуть все на круги своя.

Что интересно, внешне он демонстрирует полную самостоятельность, зачастую категорически протестуя против любых проявлений заботы и опеки, активно подчеркивает автономность и независимость. Но при этом категорически не в состоянии принимать решения и нести мало-мальски взрослую ответственность. Все это показушное «я сам» – не что иное, как банальный подростковый бунт. Отрицать-то мы научились, а вот повзрослеть не повзрослели.

Максим не боится отношений. Он просто не умеет и в принципе не знает, какие они на свете бывают. Не сформировались в нем ключевые навыки. Внутри – пустота, взаимодействовать способен только в условиях забега, эмоциональная близость для него сродни высшей математике для чистого гуманитария.

Я прямо чувствую, как тебе не терпится задать сакраментальный вопрос: «Что делать?» Естественно, я на него отвечу.

Если ты – Максим, то для начала давай определимся: оно все тебе о’кей или какая-то часть подсказывает, что хочется чего-то другого? В первом случае – живи себе и радуйся, ты действительно ничего отвратительного в этот мир не несешь. А то, что бабы твои строят воздушные замки, так это их проблемы. Во втором варианте – бери, друг мой, ноги в руки и вперед, на психотерапию. Потому что нарциссизм и склонность к созависимости корректируются только там.