Когда мой отец заболел, мама много лет ухаживала за ним и никогда не жаловалась. Все трое моих детей родились в доме моих родителей. Моя мать была прекрасной бабушкой, не жалея для внуков ни времени, ни любви, ни заботы. Она великолепно шила и вышивала, и у моих детей была прекрасная одежда, сделанная ее руками: платья с изящной вышивкой, дивные матросские костюмчики и даже зимние пальто. Она пережила моего отца на много лет и умерла в Нью-Йорке после нескольких инсультов. Моя младшая сестра, Соня Озерова, преданно ухаживала за ней все годы ее болезни.

Я с грустью вспоминаю маму. Она могла и должна была бы быть счастливее, если бы не многие раны, нанесенные ей жизнью, раны, оставившие в ее душе глубокие следы. Я уверена, что в Царстве Божием ее чистая душа, прожившая чистую жизнь, нашла мир и радость.

Мои родители поженились в Ялте 10 февраля 1918 года, прожили там два года и родили двух детей. В это время в Крым приехали многие, бежавшие от большевиков. Со многими были дети, с другими – мужья, некоторые женщины приехали одни со своими детьми. Общая судьба, общие испытания сплотили этих несчастных беженцев. Все они страдали, и больше всего – от отсутствия информации. Где красные, где белые? Где их мужья, сыновья, отцы, другие родственники? И что будет дальше? Чего ожидать, к чему готовиться? Моему отцу пришлось прятаться, буквально играть в кошки-мышки с красными, которые, входя в Ялту, тут же начинали повсюду разыскивать остававшихся там белых офицеров. Женщинам и детям опасность не грозила, они преследовали только мужчин. Потом Красная армия отступала под натиском белых отрядов, а потом все повторялось сначала. Полный хаос!

Наконец мой отец с женой и двумя маленькими детьми, Михаилом и Мариной, погрузились на пароход, идущий в Константинополь. На том же пароходе в трюмах среди чемоданов и животных разместилось много семей. Среди них была одна, с пятью детьми, младший был на год старше моей сестры Марины, и эти два ребенка лежали рядышком. Этот мальчик был Андрей Апраксин, который двадцать пять лет спустя стал Марининым мужем!

Из Константинополя моя семья в конце концов перебралась в Италию и некоторое время жила в Кастельгандольфо недалеко от Рима. (Дом, принадлежавший моей матери, был позже приобретен Ватиканом и превращен в одну из его летних резиденций.) Из Италии, связавшись с семьей моей матери в Германии, они переехали в Баден-Баден, знаменитый немецкий курорт, популярный в девятнадцатом столетии у богатых русских, куда Гагарины часто ездили до войны ради целительных минеральных вод. У Гагариных была там прекрасная вилла, с картиной Рембрандта, коллекцией редких кружев и ценными высокими напольными часами мастерской краснодеревщика Чарльза Андре Буле. И теперь вся семья матери собралась на этой вилле.

Вскоре по приезде в Баден-Баден моя мать родила третьего ребенка, девочку Иулианию – меня. Меня назвали в честь святой Иулиании, одной из предков Осоргиных (она приходится мне прапра(14 раз)бабушкой)[5]. Это была чудесная святая: богатая замужняя многодетная женщина, она не покладая рук трудилась, чтобы во время голода накормить и спасти как можно больше людей. Она была благочестива, скромна, любила людей и умела молиться. Ее муж был военным. Когда Иулиания попросила его отпустить ее в монастырь, он напомнил о брачных обетах, и она подчинилась. Св. Иулианию очень почитают в нашей семье, она – настоящая наша семейная святая. В 1931 г. св. мощи прав. Иулиании попали в Муромский музей, а в 1989 г. рака со св. мощами была возвращена Церкви и перенесена в муромский Благовещенский монастырь, где была поставлена перед иконой Николая Угодника. В 1993 г. она была перенесена в Николо-Набережную церковь. Там я недавно приложилась к мощам нашей семейной святой. Меня очень тронуло, что прихожане радовались встрече с Иулианией Осоргиной, которая любила их святую не меньше их самих.