– Благодари фрау Блюм, иначе тебя бы уже расстреляли!

Я недоуменно хлопнул глазами и был потороплен пинком под зад.

Везли недолго, минут тридцать, может сорок. Это было где-то в окрестностях Курска, я так думаю. Лагерь, а это был именно лагерь для военнопленных, располагался в чистом поле. Колючка в несколько рядов, вышки, все как я видел не раз, но только серьезнее. Это уже не те времянки, что устраивали немцы в сорок первом, когда пленных было некуда девать. Здесь все было серьезно. Караул с собаками обходит периметр, часовые бдят в четыре глаза. В общем, зона. Стояли бараки, вид у них был плачевный, бои наверняка здесь проходили, стены просто прозрачные. О, кажется, я понял, это какая-то ферма была, скорее всего. Немцы только забор соорудили да вышки воткнули. А так да, скорее всего, ферма.

Интересно было, за что я должен благодарить эту фрау? Уж не за лагерь ли? Сомневаюсь, что она просила отпустить меня, может, попросила не расстреливать? Тогда да, спасибо ей огромное. Скажете, предатель? Трус и все такое? Да, согласен. А вы как бы поступили?

Оформили быстро. Так как я был довольно чистый, из госпиталя все же, то просто раздели и, швырнув мне какое-то рванье, в котором с трудом угадывалась красноармейская форма, заставили одеться. Я все время думал об одном, почему меня не спрашивают об Олеге. Ведь наверняка есть информация, что я был не один. Или они решили, что он был не со мной? Ведь тогда нас привезли в госпиталь с еще дюжиной солдат вермахта… А, впрочем, это уже не важно. Главное, я жив, а выбраться я попробую, не думаю, что до победы тут сидеть буду.

Лагерь оказался трудовым. Но это полбеды. Здесь почти не кормили, вот в чем была тяжесть. Так-то, если разобраться, ну гоняют на работы, плевать, не привыкать. А вот то, что после четырнадцати, а то и больше часов работы тебя еще и не кормят… Все встало на свои места, понятно, почему столько пленных не решались бежать годами. Если сразу это не сделать, потом банально нет сил. Я хоть и был пока крепким, все же немчура молодцы, подлатали хорошо, да и потом ломать не стали, но и то начал уставать.

Контингент в лагере был разный. Есть отчаянные храбрецы, неунывающие, все время говорящие о том, как они станут воевать вновь. Только вот толку от слов-то нет. Работают, как и все, бежать не пытаются. А есть и такие, что тихие, ни с кем не общаются, но за неделю двое пытались «уйти». Поймали, конечно, одного. Второго убили. Кинулся на солдата, когда загнали, его и пристрелили. Неправильно кинулся, не вовремя и не в том месте.

Вообще, насколько я уже огляделся, из лагеря уйти очень сложно. Охрана приличная, а главное, собаки. Свора овчарок, злющих, аж жуть. Пулеметчики на вышках ни фига не спят, часовые гуляют. Может, с приходом холодов что-то изменится, но пока… Нет, свалить, я думаю, можно только по пути на работы, или обратно. Водят не далеко, час туда, час обратно. Тут недалеко есть лесок, тоже с болотцем, как и тот, в котором я попался, но погуще будет. Вот и рубим его помаленьку. Видно, что начинали тут без меня с того, что делали зачистку возле путей железной дороги. Боятся немцы партизан, зачищают все. А заодно тащат весь лес к себе в Германию. И ведь надо же, выстроили такой порядок, охренеть. Казалось бы, все дороги перегружены, логистика ужасная. Но это, блин, у нас. У этих же гадов все в норме. И на фронт эшелоны идут, с оружием, техникой и солдатами, и обратно не пустые. Раненых вывозят, а заодно и все, что можно украсть и вывезти. В этой местности и так с лесом не очень хорошо, очень небольшие массивы, так и те скоро вывезут.