– А я ничего не исповедую! Я поклоняюсь! Всему, чему русский человек испокон веков поклонялся: Земле-матушке-кормилице, Ярилу-солнышку, Даждь-богу – дождю и ветру. Вы обратите внимание, разве православие ваше привилось русскому человеку?

– Да, в общем-то, не мое оно!

– А вы к словам не придирайтесь, хозяюшка! – чувствовалось, что он волнуется. – Я образно сказал! Вы у любой старухи в церкви спросите, читала ли она Библию, Новый Завет, Псалтирь – все те книги, которыми ее заклинают? Отвечу – нет, не читала! Зато от матери и от бабки собственной все приметы знает: и с какой ноги вставать, и как в зеркала глядеться, когда воротилась. И про бабу с пустыми ведрами знает, голубушка. А что это, как не корневая наша языческая вера! И в ней хорошо наш народ жил до князя-крестителя. И земля родила, и мир со всеми народами был.

Евпатий в очередной раз тяжко вздохнул.

– Да, вам, наверное, все это скучно, хозяюшка… Заболтал я вас!

– Напротив! Вы очень заинтриговали меня вашими религиозными воззрениями. Расскажите, пожалуйста, подробнее о своем, так сказать, жизненном пути!

– Вам действительно интересно?

– Очень!

Евпатий устроился удобнее и устремил взор к небесам. «Только гуслей ему не хватает!» – подумала я про себя.

– Все было у меня, как у всех в семидесятые годы, – начал он. – После школы поступил на исторический факультет пединститута имени Ленина. И, будучи человеком убежденным и увлеченным своими воззрениями, сразу начал собирать вокруг себя молодых людей, призывал их совместно бороться за возрождение древних обычаев. Был я, кстати, тогда еще комсомольцем, как все, и с властью конфликтовать не собирался. Наоборот – помочь хотел! Тогда советское руководство разработало Продовольственную программу, чтобы справиться с дефицитом продуктов питания в стране. А я незадолго до того вступил в группу последователей старца Порфирия Иванова и узнал от старших товарищей о древнерусском обычае перед посевом оплодотворять землю. Посоветовавшись со учителем, собрал я небольшую группу прогрессивно настроенных единомышленников, чтобы совершить этот древний обряд перед посевной.

– А в чем этот обряд заключается?

Евпатий снова густо покраснел.

– Мне, конечно, вам, как даме, неудобно несколько…

– Да ладно вам! Я женщина взрослая, и нервы у меня хоть куда!

– Хорошо! – решился продолжать Евпатий. – В общем, так! Все очень просто. На поле, уже вспаханное, но покуда еще не засеянное, выходит ватага голых мужиков и вступает в интимный контакт с матерью сырой землей.

– Как вступает в контакт?! – опешила я.

– Самым натуральным образом, извините, конечно! Как, извините, муж с женой!

Суть утренней сцены мне начала проясняться.

– Ложишься в пашню – и вперед! Главное, чтобы баб поблизости никаких не проходило, а то очень ревнивая она, земля-матушка!

– Какой ужас! – вырвалось у меня невольно.

Он чуть ли не рассердился:

– Это только предрассудки в вас говорят и снобизм ваш, не в обиду вам будет сказано! А что для истинно русского человека слаще, чем соитие с родной землей, скажите на милость?! Это вам не в церкви перед иконой поклоны бить!

– Это уж точно!

– Вот видите! Вы уже стали меня понимать! Так вот, нас, единомышленников, тогда собралось всего пять человек. Двое с исторического факультета, химик, математик и еще биолог один, здоровенный такой детина, мордвин. Понятное дело, я был лидером, и мой авторитет оставался непререкаемым. Если бы не милиция наша родная, что всех нас, как известно, бережет, мы провели бы наш обряд уже в восьмидесятом году. И тогда по нашему примеру все мужики в стране вместо того, чтобы на политинформациях штаны просиживать, может, этим делом занялись. Может, и с продовольствием бы все решилось, через одиннадцать лет и Советскому Союзу распадаться не пришлось…