Не дожидаясь ответа и не глядя больше на Честити, он скрылся внутри. Вскоре на траву шлепнулся узел.

– Это все принадлежит Гарри, моему груму. Он немного выше вас, так что должно подойти. – В узле оказались грубая рубаха, заплатанные штаны и линялый шейный платок. Все это Син небрежно бросил ей. – Не нужно морщиться, все чистое. Обувь, головной убор и верхнюю одежду возьмите свои, но на вашем месте я бы на них немного потоптался, для правдоподобия.

– Я так и сделаю, – буркнула Честити и повернулась, чтобы уйти. – Пойду переоденусь.

– А здесь чем хуже? – осведомился лорд Син, стоявший со скрещенными руками и прислонившись к карете. – Вы что же, сама стыдливость? Или опасаетесь, что я буду пожирать глазами ваше угловатое тело? Можете быть совершенно спокойны, я решительно предпочитаю женский пол.

– Ни минуты не сомневаюсь! – Честити снова покраснела, проклиная дурацкую привычку. – Дело не в этом, милорд. Я и в самом деле несколько… стыдлив.

– Представляю, как над вами издевались в школе! – крикнул лорд Син ей вслед.

Войдя в дом, раздосадованная Честити изо всех сил хлопнула дверью.

– Почему я не оставила его на дороге?!

– И хорошо, что не оставила, – сказала Верити, паковавшая вещи, и губы ее дрогнули в улыбке. – Это кладезь премудростей. Кому придет в голову высматривать леди средних лет с кормилицей и младенцем?

– Средних лет? Это он-то? – Честити повертела в руках поношенное тряпье. – Лучше бы я настояла на роли… ну, скажем, матери.

– Мать, которая моложе дочери и к тому же стриженая? Ах, почему парики сейчас носят только мужчины! В былые времена вопрос решился бы проще.

Рука Честити сама собой потянулась к чахлой поросли на месте некогда длинных и густых локонов.

– Прости, милая! – Верити бросилась обнимать сестру. – Мне не следовало упоминать о волосах. Но ведь они отрастут!

– Конечно, отрастут. Если помнишь, отец обрил меня наголо. А чего наговорил при этом! – Она передернула плечами, словно сбрасывая груз неприятных воспоминаний. – Зато он исправил дело, вынудив меня надеть мужское. Бритоголовая женщина выглядит нелепо, а юноша всегда может надеть паричок. Согласись, из меня получился недурной парень, и сейчас это кстати. Никому в голову не придет выискивать во мне женщину.

– Отец смягчится… – начала Верити, но Честити перебила ее:

– Не упоминай о нем! Он прогнал меня с глаз долой, а я за это вычеркнула его из своей жизни.

– Но ведь он всегда желал нам добра, – вздохнула сестра.

– Он желал добра в первую очередь себе.

– Как ты можешь так говорить о родном отце!

– Если он тебе такой родной, отчего же ты не спешишь в его любящие объятия?

Верити помолчала, скатывая пару чулок, потом подняла взгляд.

– В самом деле, после всего случившегося…

Зная, как много означают для Верити родственные узы и как она мучается своим отношением к отцу, Честити обняла ее. Ведь ее собственная вера в отцовскую справедливость тоже рухнула не сразу.

– Все образуется, вот увидишь. Мы наладим свою жизнь без помощи отца. «Непогрешимый», скажите на милость! Тот, кто первым назвал его так, не слишком разбирался в людях.

– Я много думала над твоими вчерашними словами и нахожу, что наш союз с сэром Уильямом не имел особого смысла, а уж твой с сэром Генри – и того меньше. Возможно, с годами отец впал в слабоумие.

– О нет, ты не права. Для этого он все еще слишком молод и полон сил. Он яростно жаждет власти и, без сомнения, имел свои причины выдать нас за Вернемов.

Принц Фредерик Уэльский скончался десять лет назад. Граф Уолгрейв, его ровесник и близкий друг, связывал с ним все свои амбиции, выжидая, когда умрет старый король и трон перейдет к Фредерику. По иронии судьбы тот умер сравнительно молодым, и наследником был объявлен младший сын, ныне король Георг III, всецело находившийся под влиянием своей матери принцессы Августы и Бьюта, ее фаворита-шотландца. Такой поворот событий дорого обошелся графу Уолгрейву.