Из черного отверстия на него выглянула, щурясь от сверкающего на солнце снега, девочка лет четырех. Она была вся взъерошенная, черная от сажи, как негритенок, только слезы проделали белые ручейки на щеках.
– Ты что ж это?.. – забормотал охотник, вытаскивая девочку из печки. Она сразу вцепилась в него и перестала плакать.
– А где родители твои? Где все?
– Люди плохие приезжали… На больших машинах… стреляли… не из винтовок, а так тра-та-та… такие штуки горящие бросали… и такие, которые бабахали потом… Пожар был… огонь… – шептала девочка. – Все сгорело… я в печке спряталась… папка тушить побежал… С винтовкой… Мамка тоже… Дядя Саша…
– Что за чертовщина… – подумал Егор Иванович. Он слышал о том, что браконьеры нападали на охотничьи заимки, убивали всех подряд и забирали охотничьи трофеи, оставляя после себя только пепелище. Но сам впервые увидел такую разоренную деревню, где в живых остался лишь один ребенок.
– И что же мне с тобой делать? – спросил он девочку.
– Не бросай меня…
– Да куда ж тебя бросить…
Охотник напоил и накормил девочку, закутал ее в спальник и порченые шкурки, посадил в рюкзак и двинулся в лес. Под тяжестью двух тел лыжи начали глубоко проваливаться в снег, скорость хода замедлилась.
«Ну и куда ее? – думал Егор Иванович, слыша за спиной посапывание девочки. – До дома я ее не доволоку. Да и зачем? Детей не люблю. Заниматься с ней не буду. Старуха моя – тоже. Нет, надо сделать по закону. Сообщу в милицию, пусть разбираются. Я человек маленький».
Он поменял направление и через полдня добрался до трассы, а еще через полчаса уже мчался по направлению к городу в кабине большегрузной фуры, держа спящую девочку на коленях.
Девочка проснулась, пыталась заговорить с охотником, но тот упрямо молчал, отворачивая голову в сторону.
«Время я теряю, – размышлял он. – По-человечески поступил: спас девочку. Теперь пусть государство ей помогает. Может, родственников найдет. Может, еще чего. Я-то ей кто? Никто».
Когда Тобуроков передал ее усатому капитану милиции, девочка снова заплакала. Она уже привыкла к запаху его куртки, такому же знакомому, как и у отца, который куда-то пропал, но обязательно скоро найдется…
Глава вторая
На все попытки выяснить хотя бы ее имя девочка молчала. Ей не нравился этот капитан милиции и его усы, и неуютна была ей вся эта казенная обстановка кабинета, отделения, вообще всего райцентра. Где ее лес, где ее папа, где дядя-охотник, который должен был пойти искать папу, а вместо этого привез сюда…
Капитану тоже недосуг было долго с ней возиться. Свои проблемы есть, в конце концов. Раскрываемость по району падает, отчетность ни к черту, эта мелочь чумазая статистику тоже не улучшает. А жена потом дома пилит, что надо было за Ваську Петровичева выходить, он уже вон в самом Зеленограде начальник паспортного стола, а она тут с ним так и умрет в тоске в райцентре.
«Да ну ее правда, – подумал капитан, глядя на упорно молчащую и смотрящую исподлобья девочку, – отвезу ее в больницу, пусть сами в детдом сдают. А, не, паспортисткам сначала, пусть документ выпишут на имя Зоя, Зоя Дубова пусть будет, лесной подарочек, тоже мне».
Капитан толкнул дверь кабинета паспортного стола:
– Привет, девочки! Кому подарок?
– Привет, подарок?! – защебетали «девочки» от сорока до пятидесяти в густом макияже и излишне нарядных платьях. Было очевидно, что, кроме работы, в этом райцентре ходить особо некуда.
– Да Тобуроков из леса подсуропил. Наткнулся на пепелище. Деревня там, оказывается, была охотничья. Пожгли всю к псам, – капитан прибавил крепкое слово и махнул рукой для большего драматизма, видя, как «девочки» внимательно его слушают. Не то что жена Ленка.