— Дашенька, вы тоже здесь, — сказала она, снова поворачиваясь к моему партнеру, а где мне еще быть? Главный у нас Роберт, а я так, рядом прыгаю.

— Сцену не попробовали, — опечалилась я, когда мы остались с Робертом одни и стали переодеваться в концертные костюмы.

— Это плохо, но я постараюсь тебя далеко не носить, — усмехнулся он, стягивая с себя джинсы и рубашку с пиджаком. Я тоже сняла свою форму, оставшись в одних трусиках и лифчике. Мы давно уже привыкли друг к другу, постоянные гастроли, выступления сделали нас равнодушными к раздеванию. Когда в одной гримерке переодеваются пятнадцать человек разного пола, как-то быстро привыкаешь, тем более у Роберта давно была невеста. Отец моего партнера был очень богатый и влиятельный человек, владел заправочным бизнесом почти по всей стране. Роберт, несмотря на блестящее образование за границей, не спешил вступать в правление семейным бизнесом, за что постоянно получал от своего отца выговоры. Но балет для Роберта был всем, он им жил, дышал, и бросать не собирался. Мне нравилось танцевать с ним, отдаваться волшебному танцу, жить практически балетом, но в будущем я не мечтала стать какой-нибудь примой театра или знаменитой балериной. Я видела много искалеченных судеб этих самых балерин, их ноги, больные и разорванные связки, нет, это не для меня. Однако Роберт постоянно уговаривал меня поступить в балетное училище.

— Ты же можешь, у тебя большой талант, просто ты лентяйка, вот и все, — иногда ругался он на меня и я соглашалась. Хотя назвать меня лентяйкой с шести часовыми репетициями почти каждый день было бы неправильно.

— Ты видел мои ноги? Я летом босоножки не могу надеть, — возмущалась я.

— А ты мои? — отвечал он.

— Ты мужчина, тебе можно, — взбрыкивала я, — Впрочем, не важно, я не хочу жить одним балетным днем, век балерины недолог и чем я потом буду заниматься?

— Вышивать, — как правило, огрызался Роберт, заставляя меня смеяться.

— Ну, если только так, — согласилась я, натягивая белые колготы и сверху корсет, который сама украшала блестками и перьями по верху. Юбку я тоже расшивала и приклеивала стеклярус. Пачка посаженная на кольца крепилась сзади крючками к корсету и Роберт помог мне пристегнуть ее.

— Кстати, можешь мне посочувствовать, — улыбнулся друг, который уже надел белые плотные колготы с бандажом и обтягивающей майкой. Сверху накинул голубой камзол с вышитыми золотыми узорами, — Я кажется, женюсь.

— Да ладно?! После стольких лет? — удивилась я. Роберт со своей невестой встречались наверное уже лет пять, если не больше, — А не рано вам? Тебе только двадцать исполнилось, а Марине сколько?

— Восемнадцать, но дело не в этом, — отклонился от ответа Роберт.

— А в чем? — насторожилась я, что-то мой друг мутит воду.

— После концерта расскажу, хорошо?

— Ладно, а почему ты не привез мне «Шопенку»? — проворчала я, имея в виду длинную воздушную юбку до щиколотки.

— Не нашел, — просто ответил Роберт и я тяжело вздохнула, мужчина, что с него взять, — Да и Лебединое озеро нужно танцевать в пачке, — проворчал Роберт надевая вкладыши на пальцы и пуанты.

— С чего ты это взял? — удивилась я, — Начальная партия, как правило, в пачке, потом в шопенке идет.

— Вот давай ты со мной сейчас не будешь спорить, что это у тебя? — Роберт наклонился, рассматривая красное пятно на моей ступне.

— Ящик уронила утром, — пожаловалась я.

— Болит?

— Немного, но танцевать могу.

— Вот сколько раз тебе говорить... — завелся друг.

— Не начинай, а? — попросила я и Роберт замолчал.

— Ладно, идем, горе ты мое, луковое, — вздохнул Роберт, вставая, сгибая и выпрямляя ноги. Я тоже сделала наклоны в сторону, прогнулась вперед и назад, сделала растяжку, утыкаясь носом в колено поднятой к голове ноги и пошла за Робертом.