– Дорогая мисс Драйден, могу я сказать, что вы чрезвычайно раздражающая юная леди?

Она засмеялась – хорошее настроение вернулось к ней мгновенно.

– Я тоже так думаю. А вот и мама. Может быть, закончим этот разговор в другой раз?

– Мы можем согласиться, что этот разговор уже завершен.

И проигнорировав сварливое замечание Джиллиан насчет последнего слова, которое должно непременно остаться за ним, Чарлз повернулся к ее матери.

– Джиллиан, – произнесла контесса, – тебе не кажется, что Грин-парк просто восхитителен? Он так изменился со времен моей молодости, когда мужчины часто устраивали тут дуэли. И ты никогда не знал, не выскочит ли из-за дерева карманник, чтобы тебя ограбить.

– Боже! – воскликнула Джиллиан, взяв мать под руку. – Это звучит очень волнующе.

– Так может показаться только тебе, милая, – с печальной нежностью проговорила леди Джулия. – Ну что, идем обратно к карете? Думаю, для одного дня я достаточно надышалась свежим воздухом. И не забудь прихватить свою муфту, Джиллиан. Ты же не хочешь потерять очередную.

Застенчиво улыбнувшись, Джиллиан забрала муфту. Взяв мать под руку, она хлопотала над ней, пока они неторопливо шли в сторону Пикадилли. И хотя контесса мягко возражала, утверждая, что чувствует себя прекрасно, ей явно нравилась забота дочери. Преданность Джиллиан была трогательной и достойной восхищения, но Чарлз не мог не заметить неровность их отношений. Разве кто-нибудь хлопочет над Джиллиан? Кто-нибудь позволяет ей быть тем, кем она должна быть, – хорошенькой девушкой, единственная забота которой выбрать новую книжку для чтения и платье для бала?

Чарлз наклонился, чтобы поднять платок, случайно выпавший из рук контессы, как вдруг за спиной раздался голос, которого он не слышал уже много месяцев. Он резко выпрямился, будто кто-то ткнул его в спину острой палкой.

– Нет, вы только посмотрите, кто это, – произнесла женщина с легкой насмешкой, слишком ему знакомой. – Кто бы мог подумать, что можно увидеть его светлость герцога Левертона в Грин-парке в такой час? Как чудесно, что вы сошли с Олимпа и присоединились к нам, простым смертным!

Чарлз проглотил ругательство и нацепил на лицо самое любезное выражение, а затем повернулся к женщине, однажды разрушившей его жизнь.

Левертон резко выпрямился, на его лице отразилось смятение. Утрата впечатляющей самодисциплины удивила Джиллиан.

Она пыталась уколоть его все утро, но он ни разу не вышел из себя. Похоже, он ее раскусил, это раздражало и в то же время вызывало уважение. Кроме того, Джиллиан начала понимать, что герцог – очень славный человек. Перемена оказалась весьма отрадной, поскольку до сих пор ее опыт подсказывал, что богатый и красивый мужчина обычно очень безразлично относится к людям.

Тут лицо герцога разгладилось, сделалось любезным, и он повернулся, приветствуя заговорившую с ними леди. Та была изысканно одета, как, впрочем, и сопровождавший ее мужчина. Они представляли собой самую модную пару, какую Джиллиан когда-либо доводилось увидеть.

Леди была миниатюрной красавицей с волосами, подобными лунному свету. Однако эта воздушная внешность компенсировалась пышной грудью и бедрами, выставленными напоказ благодаря прекрасно сшитому прогулочному платью. Леди выглядела утонченно и одновременно соблазнительно – сочетание, добиться которого совсем не просто. Рядом с такой женщиной Джиллиан, должно быть, казалась дурнушкой.

Впрочем, ее это не волновало. Ее никогда не заботило, как выглядят другие женщины.

Большинство женщин наверняка посчитали бы спутника леди красавчиком, хотя она явно затмевала его. У мужчины было привлекательное лицо, искусно уложенные каштановые кудри и обаятельная улыбка, которая могла бы и птичку сманить с дерева. Сейчас эта улыбка была обращена на Левертона, но ни капли не подействовала на него. Лицо герцога вообще ничего не выражало. Не услышь Джиллиан собственными ушами, как женщина обратилась к нему по имени, то решила бы, что эти люди Левертону незнакомы.