Моя неловкость увеличилась в несколько раз. Повариха в доме моего отца всегда говорила: хочешь, чтобы твои слуги работали хорошо – корми их с уважением, и я считала, что так и должно быть. Пообещав, что теперь у домовых всегда будет нормальная еда, я похлопала в ладоши, и мы принялись за обед.

Говяжий суп с копченостями, маринованными огурцами и маслинами всегда требовал внимания и лимонного сока. На второе я решила приготовить прозрачную бобовую лапшу с перцем, морковью и луком – компанию ей составляли кусочки куриной грудки в пикантном маринаде. Салат сегодня был простой и очень летний: помидоры, огурцы, зеленый лук и сметана. Я погрузилась в работу так, что не заметила, как летело время, и опомнилась только тогда, когда один из домовых потянул меня за край фартука.

- Госпожа Азора! Добрая госпожа Азора! К вам гость!

Я кивнула и прошла к выходу из кухни – там маячило что-то, похожее на букет цветов в человеческий рост. Эльф, который вчера получил здесь знатную трепку от Орочьей Десятки, держался с холодным достоинством, и за ним была видна несокрушимая уверенность в собственной привлекательности.

- Что вам нужно? – спросила я. Я могла быть беглянкой – и я была княжеской дочерью, и этого никто не смог бы отнять у меня. Эльф протянул мне цветы и с улыбкой, которую, должно быть, считал соблазнительной, произнес:

- Меня зовут Алаин Веренвельд, миледи. Вчера здесь произошло определенное недоразумение, и я пришел извиниться.

Вот, значит, что это было. Определенное недоразумение. А я думала, что это была приготовленная мною еда, которую швыряли мне в лицо только за то, что я работала на гномьей кухне.

- Что ж, - я знала, что моя улыбка сейчас похожа на ледяной клинок. – Я слушаю ваши извинения.

Левая бровь Веренвельда едва заметно дрогнула. Конечно, он надеялся, что мне хватит просто факта его прихода, и не думал, что ему придется склонять голову еще ниже.

- Я поступил дурно, - нехотя процедил он. – Это недостойно мужчины моего уровня.

Должно быть, его сюда отправил отец: Веренвельд-старший понимал, что можно упасть – но и подняться тоже можно.

- Совершенно верно, - услышала я голос Фьярви. – Мужчины так себя не ведут. Плохо, что ваши родители не рассказали вам об этом.

Гном держался с гордым видом хозяина, и Веренвельд сжал губы. Эльфы презирают гномов, считая их грязью, которая родилась из грязи и не смеет смотреть в лицо владыкам и повелителям – то, что сейчас гном осмелился учить его манерам, было для Веренвельда как пощечина.

- Азора, вам на кухне нужен веник? – поинтересовался Фьярви. – Нет? Тогда нам пригодится, тут стало пыльно. Надо подмести.

Зрачки Веренвельда вытянулись в ниточку – эльф был в ярости. Фьярви держался с таким непробиваемым равнодушием, что я невольно залюбовалась им.

Мне вдруг показалось, что в его словах, осанке и взгляде было что-то большее, чем желание работодателя заступиться за хорошего работника. А Фьярви ослепительно улыбнулся и вдруг отрывисто приказал:

- Пшел вон отсюда, дрянь. Еще раз сунешь морду – выпорю.

Веренвельд убегал так, что пол трясся. Я рассмеялась: ну и смельчак! Отважен только тогда, когда ему не дают отпор! Фьярви проводил его скептическим взглядом и спросил:

- Мешал?

- Нет, - улыбнулась я. – Пытался извиниться.

Мы улыбнулись друг другу, словно старые товарищи, и я вдруг поняла, что наконец-то оказалась на своем месте. Я делаю то, что мне нравится, и рядом со мной хорошие люди. Фьярви смотрел так, словно хотел о чем-то сказать, но не решался.

- Мамочка! – услышала я голос Глории. – Смотри, какая у меня шкатулка!