– Твою ж мать… – процедила она сквозь зубы, ненавидя весь мир, начиная с самого главного, с Создателя.

Она позволила ещё пару минут жалости к себе, а потом медленно, стараясь не тревожить ногу и по возможности руку, поползла к ближайшему дереву. Надо хотя бы спину защитить.

Мучительно долго… Каждое движение отдавало пульсацией в раненой руке, утомляя, лишая сил. Эвелин не думала, что умрет от потери крови, скорее просто потеряет сознание от слабости и станет добычей очередного монстра.

– Радостная перспектива, – вслух сказала воительница и иронично усмехнулась. – Быстрее Лесли… быстрее…

Она отпустила свою окровавленную руку лишь на мгновение: достала кинжал из-за пояса и положила рядом с собой, а затем снова зажала рану. Первое время Эвелин цепко осматривала окружающий лес, прислушивалась, боясь пропустить приближение врага, а потом устала… Закрыла глаза лишь на мгновение и сразу же провалилась в спасительное забытье.

– Эвелин! Ты меня слышишь? Эвелин! Очнись!

– Неужели я всё-таки попала в рай, раз за мной прислали святошу… Да ещё какого… – ответила она своей галлюцинации, которая говорила глубоким бархатистым голосом.

– Сколько крови, Создатель! Нужно перевязать тебя и отвести к лекарю!

– Забавно, – пробормотала она, не открывая глаз. – Чем будешь перевязывать? Снимешь с себя рубашку, оголишь торс, разрежешь ткань на лоскутки… Это так романтично…

– Я собирался отрезать ткань подклада пиджака, – в его голосе проскользнула насмешка.

Послышался звук разрываемой материи. Эвелин в ужасе распахнула глаза, вдруг понимая, что ей это не привиделось, что перед ней и правда каким-то непостижимым образом сидит Джеймс.

– Отец Джеймс! – воскликнула она.

– Ну вот опять, – упрекнул он её, не прерывая своего занятия, – не ты ли мне каждый раз напоминаешь про возраст? Так какой же я тогда отец?

– Святой, – глупо ответила она, всё ещё пребывая в шоке.

– Если бы мне сейчас не было так страшно за тебя, то я счел бы шутку уместной, – серьезно сказал мужчина. – Надо снять твою куртку и перевязать рану. Рубашку оставим на месте и ничей торс оголять не будем. Ни твой, ни мой.

– Простите, отец Джеймс, я думала, я брежу… – к глупости происходящего добавился стыд, который залил её щеки краской смущения.

– Джеймс, – поправил он её и вдруг усмехнулся. – Интересный у тебя бред.

И снова её захватило ощущение двусмысленности сказанной фразы. Она едва слышно простонала от разочарования. Надеялась, что вместе с гневом в бою выйдет и придурь собственных дум. Не помогло.

Джеймс понял её стон по-своему и заторопился, помогая поскорее освободиться от куртки. Быстро, со знанием дела перевязал рану.

– Главное, добраться до лекаря. Забраться на лошадь сможешь? – он окинул её обеспокоенным взглядом.

– Выбора нет. Придется забраться. Поможешь? Я, кажется, вывихнула ногу. Но сначала забери меч. Он остался в кракхе.

Отобрать оружие у монстра было сложно – мертвая туша весила много. В какой-то момент Эвелин подумала, что ничего не получится: служитель Создателя вряд ли был силен физически, но… Мужчина повернул кракха набок, выдернул меч и вытер его о лохматый загривок чудища, вернул воительнице. После Джеймс наклонился, подставил шею, чтобы Эвелин могла ее обвить здоровой рукой, а сам приобнял её за талию, делая рывок, приподнимая.

– Вот так, молодец, – похвалил он её, когда вертикальное положение всё же было принято. – А сейчас ещё пару шагов…

Забраться на лошадь получилось с первого раза. Наверное, подействовало благословение Создателя и живительная сила грязных ругательств, которые воительница не смогла удержать в себе, когда ушибленную ногу и ноющую руку пришлось потревожить.