— Так это его идея.

— Да? — удивленно округляю глаза. — С чего бы вдруг?

— Оль, ты слишком строга к нему, — смеется Наталья и несильно сжимает мое плечо.

— Время покажет, — недовольно закатываю глаза. Не верю я в благородные порывы этого человека. Не вызывает он доверия. Наверняка какой-то шкурный интерес. По-другому и быть не может.

— Ты поговоришь со своими?

— Конечно.

Звонок, словно сверло, врывается в сознание, заставляя поморщиться от боли. Обмениваемся с Натальей несколькими фразами и расходимся по своим делам.

Стоя перед классом, пытаюсь усмирить волну нервозности, исходящую от 11 «Б». На этой неделе мои ребята особенно шумны. Держа учебник, начинаю рассказ о великой российской революции, пытаясь заинтересовать их этой темой. А разговор про Елену Борисовну решаю оставить на конец урока.

Этот кабинет всегда был моей крепостью, местом, где я чувствовала себя уверенно. Но когда дверь распахивается и на пороге появляется Александр, мир начинает казаться мне не таким уж привычным. Каждый ученик оборачивается, а я… я теряю нить мыслей. Серьезно, Ольга? Сейчас? При всех?

— Итак, ребята, революция началась в тысяча девятьсот… — начинаю я, пытаясь сосредоточиться, но запинаюсь. Внезапно осознаю, что не помню. Память будто стерли ластиком. Секунду назад знала материал, а сейчас в голове ни одной мысли, лишь гулкие удары сердца.

Александр, поддерживая дверь, наблюдает за мной. Он явно пришел не просто так.

— В 1917 году, — говорит он с легкой усмешкой и с вызовом смотрит в глаза, — Октябрьская революция.

На мгновение мне кажется, что я ослышалась. Но нет, он действительно поправил меня. Перед всем классом! Чувствую, как лицо вспыхивает от негодования.

— Спасибо за поправку, Александр Михайлович, — говорю, не скрывая сарказма. — Я была уверена, что ученики помогут мне. Но, видимо, вы теперь в их числе.

Дети в классе подавляют смех, а Александр улыбается:

— Просто помогаю улучшить образовательный процесс.

Я кусаю губы, чтобы ответить ему так же остроумно, но ничего, как назло, не приходит в голову. Урок продолжается, но теперь каждый мой шаг, каждое слово находится под пристальным надзором. Но что еще хуже, я чувствую, как под взглядом Леденева тает моя уверенность в себе.

— Ну что, Александр Михайлович, хотите еще что-то добавить? Может быть, объясните ученикам, основные этапы и хронологию революции? — иронично интересуюсь.

Александр поднимает бровь и отвечает с ухмылкой:

— Я думал, вы как преподаватель истории с этим прекрасно справляетесь.

— А я и справлялась, пока вы не пожелали заменить меня.

— Ну что вы, — улыбается он. — Вас заменить невозможно. Мне просто интересно наблюдать, как учителя работают. А ваш урок, Ольга Михайловна, особенно занимательный. — Он отвечает, пытаясь скрыть насмешку.

— Ну что ж, рада развлечь, — отфутболиваю колкость обратно. — А теперь, если позволите, я бы хотела вернуться к материалу.

— Конечно, — кивает Александр. — Прошу прощения за беспокойство. Продолжайте.

Он уходит, а я стараюсь сконцентрироваться на уроке, но в ушах еще долго звучат его слова и эхо нашего небольшого «сражения». Но, как ни странно, голова больше не болит. Все прошло, как по мановению волшебной палочки. Мистика, не иначе.

За десять минут до конца урока я, как и собиралась, доношу до детей информацию от завуча. Желающих помочь Романовской оказывается даже слишком много. Столько человек нам с уроков не отпустят. Записываю всех в отдельный листок. Передам Наталье, пусть сама решает, что с ними делать дальше.

Пока собираюсь домой, приходит сообщение от Аркадия. Освободился пораньше и заехал за мной. Стоит во дворе. Отвечаю лаконичное «иду» и ускоряюсь. Муж ждать не любит, а портить ему настроение хочется меньше всего.