– Хорошая фотография, – заметил я и поставил рамку на стол. – Так за что ты собралась говорить мне спасибо?

– За то, что заставил меня передумать. Раз бабушка оставила всё мне, значит, именно так она хотела сделать. А если хотела, значит, я имею право на это наследство. Я всегда жила с ощущением, что должна постоянно доказывать отцу, ей, что достойна быть частью семьи. А теперь понимаю, что нет. Ничего я не должна.

Агния замолчала. Взгляд её устремился на снимок. Некоторое время мы провели в тишине. Бабушка была мудрой, тут Агния права. Семь лет назад она хотела, чтобы я вернул Агнию домой, чтобы догнал. Но я не догнал и не вернул. И вот, чем всё кончилось. Выходит, и тут не обошлось без бабули, почему-то раньше я об этом не задумывался.

– Давай выпьем кофе? – нарушила молчание Агния. – Ты же купил?

Под глазами у неё были тёмные круги, особенно выделяющиеся на бледной коже. Уставшая, она казалась ранимой и беззащитной. И, чёрт возьми, особенно красивой. Достав кофе, я заправил кофемашину. Агния молчала до тех пор, пока та не начала гудеть.

– Я так долго не смогу, Данил, – вдруг услышал я.

Я повернулся. Она так и сидела на прежнем месте, сложив тонкие кисти рук на голых коленках. Её свободное домашнее платье снова сползло с одной стороны, волосы рассыпались по узким плечам.

– Я не могу постоянно бороться с тобой. Жизнь – это не поле битвы, Данил. Я не солдат, а мой сын не трофей.

– Он и мой сын.

– И твой, – помолчав, согласилась она со вздохом. Зажала ладони между коленей и убрала, словно не могла найти им подходящее место. – Но так я жить не могу. И не хочу. Если ты не успокоишься, я заберу Мирона и вернусь в Штаты.

– Только попробуй. Я…

– Хватит, – она приподняла руку. – Хватит, пожалуйста. Ты, ты, ты! Ты когда-нибудь думаешь о ком-то, кроме себя?

– О тебе?

– Да хотя бы! – ответила она резко и тут же сбавила обороты: – А если не обо мне, то о Мироне. Ты хоть понимаешь, что всё, что происходит со мной, отражается на нём? Он всё чувствует, даже если многого ещё и не понимает. Мало мне тебя, так ещё твоя Наташа…

Я напрягся.

– Что Наташа?

– А ты не знаешь?

Кофемашина замолчала, и Агния, встав, подошла ко мне, но только затем, чтобы забрать чашку.

Я ждал продолжения. Смотрел, как она открывает молоко, как кофе из чёрного становится молочно-коричневым. Пальцы Агнии легли на чашку, губы коснулись края.

– Она приходила несколько дней назад. Просила меня уехать, устроила сцену ревности. Мне это надо, Данил?

Слова Агнии вызвали во мне очередную волну гнева. Я почувствовал, как от напряжения вздулись вены у меня на лбу, скулы свело. Вот же стерва! Нужно было ждать от Наташки чего-то подобного.

– Когда?

Агния сделала ещё один маленький глоток. Нахмурилась.

– Точно не помню. По-моему, на следующий день после того, как вы собирали мебель.

Я ругнулся. Теперь стало ясно, откуда она узнала, где Агния. Увидела у меня ключи от старой квартиры и сложила два и два. Дурой она не была никогда. Сука!

– Но дело не в ней, Дань. Дело в тебе. Что тебе нужно? Что, ты можешь мне сказать?!

Она приподняла голову. В больших шоколадно-карих глазах застыл вопрос.

– Я хочу растить своего сына, – ответил я уверенно. – Хочу быть ему отцом. Хочу, чёрт подери, проводить с ним время! И ещё он должен знать, что его отец я, Агния.

Она опять вздохнула. Прикрыла глаза и оперлась свободной рукой о раковину.

– Хорошо, – сказала тихо. – Хорошо, Даня. Ты будешь общаться с ним. Можешь проводить с ним время, мешать я тебе не буду. Но давай договоримся: не гони на всех скоростях. Дай ему привыкнуть. Мы скажем ему, что ты его папа, но, когда все будут к этому готовы. И он, и я, и ты сам.