13. Глава 13

Агния

– Ма-а-ам, – позвал Мирон, заёрзав в постели.

– М-м-м?

– Почему мы с тобой вдвоём?

Я открыла глаза. Едва начавшая подступать дремота тут же рассеялась. Из груди вырвался тихий вздох. Я погладила сына по волосам, перебирая прядки. Как ни пыталась я уговорить его лечь в нормальную постель, он снова устроился на матрасе. И у меня снова не хватило сил настоять. Наоборот, выйдя из душа, я пришла к нему, легла рядом и обняла. Этот матрас словно был нашим спасительным островком посреди океана жизни.

– Что значит, вдвоём? У нас есть бабушка, есть Оливия и…

– А у Сэма папа есть. И у Васи есть, – он посмотрел мне в глаза.

Я различала черты его даже в темноте. А может быть, знала их настолько хорошо, что смогла бы различить, даже если бы ослепла, просто на ощупь.

– Когда мы гуляли с Ливи, Вася с папой гулял. Мам…

Убрав со лба сына волосы, я снова вздохнула. Уже не первый раз он спрашивал меня, почему у других детей есть папы, а у него нет. Уверена, этот вопрос заставлял сжиматься сердце каждой женщины, растившей ребёнка в одиночку. Какой бы успешной она ни была. Я не была исключением.

– Разве нам с тобой вдвоём плохо?

– Не плохо, – маленький лоб под моими пальцами нахмурился.

Мирон опять заёрзал, а потом и вовсе отстранился. Щелчок – и в комнате стало светлее. Стоящая на полу лампа походила на уличный фонарь, и в её свете лицо сына казалось особенно взрослым. Я повернулась к Мирону.

– Не плохо, мам, – сын снова пододвинулся. – Но с папой было бы лучше. Особенно с таким, как… – он вдруг замялся. – Мам, дядя Данил прикольный. Знаешь, как круто он водит?

Я грустно улыбнулась. Да, что-что, а это я знала. А ещё знала, как жарко он целует после выигранного заезда, как прёт от него уверенностью и как уважают его соперники. Уважают и боятся. И каким мерзавцем может быть Данил, я, увы, тоже знала.

– Могу себе представить.

Только я хотела выключить свет, Мирон уселся в постели. Опустил голову и горестно вздохнул. Этот его вздох заставил моё сердце сжаться. Я дала своему сыну всё, что могла: дом, любовь, заботу. Игрушки, лакомства, путешествия, развлечения – у него было всё, пусть и не в бесконечном изобилии, но было. Ради его счастья, радостных улыбок, я готова была работать день и ночь. Но одного я не могла: купить ему папу.

– Давай, когда мы поедем все вместе на картодром, не будем говорить никому, что Данил не мой папа? – неуверенно спросил Мирон. – А, мам?

И опять выстрел в сердце.

– Хочешь, сходим завтра куда-нибудь с дядей Игорем? – предложила я, не ответив.

Мирон приуныл. Без энтузиазма дёрнул плечами и посмотрел из-под густых ресниц.

– Дядя Игорь хороший, но с ним совсем не так. Давай с дядей Данилом, мам. Ещё дядя Данил сказал, что в следующий раз…

– Кстати, насчёт следующего раза и дяди Данила, – остановив сына взмахом руки, сказала я строго, – разве я не говорила тебе, что уходить с кем-то без моего разрешения нельзя? Тем более, с чужими.

– Он не чужой. И ты разрешила. Оливия тебе звонила, и ты разрешила.

И как с ним можно было разговаривать?! На каждое моё слово у него находилось десять, подкрепленных неопровержимыми аргументами. И это в его шесть. Что будет лет через десять, я боялась даже представить.

– Ты прекрасно понял, что я имею в виду. Никогда не уходи ни с кем, пока я не разрешу, Мирон. Никогда. Ты меня услышал?

Сын нехотя кивнул. Я снова потянулась к светильнику и на этот раз всё-таки выключила его. Но только свет потух, рядом опять послышался голос сына:

– Но с Дядей Данилом ты ведь разрешила. Значит, с ним можно?