- Хей, спокойно, я сам решу, какая роль мне подходит. И... не забывай, я по-прежнему «спятивший снайпер».

- Я не верю, что ты сделал это нарочно или по ошибке.

- Отличный тост. Где мой виски? Или что сегодня выберет нам дама? - кивком приглашает зайти в бар.

Я вновь расстегиваю пару верхних пуговиц и первой захожу в распахнутую дверь, спускаюсь по лестнице в подвальное помещение. Преимущества большой груди и длинных светлых волос — что бы я ни надела, всегда цепляю взгляды. Толку, правда, от этого особо нет, это я говорю как двадцатипятилетняя девственница. Секрет успешных отношений кроется в чем-то другом. Но ни Леха, ни окружающие нас сегодня люди этого не знают.

***

Глаза у Марченко уставшие, замечаю это, когда мы занимаем места напротив друг друга за дальним столиком. Первым делом он заказывает кофе, а потом уже бутылку виски, я листаю меню в поисках салатов и закусок. Жизни той женщины ничего не угрожает, ей провели операцию, пообещали щедрую компенсацию морального ущерба. Кроме того, Лехе скорее всего придется навестить пострадавшую, такие сюжеты пресса любит.

- Ты спас ей жизнь и должен за это извиниться. Нечестно, - говорю после того, как мы сделали заказ. Он пожимает плечами, делая большой глоток обжигающего черного напитка. Я изучаю пенку в его чашке, коротко подстриженные ногти на жестких пальцах, между которыми он машинально катает пакетик с сахаром. Если я подниму глаза выше, мы снова будем смотреть друг на друга. - Что теперь тебя ждет?

- Вчера уже протащили через комиссию и двух психологов. Что дальше — пока не знаю, но от работы не отстранили. Завтра отдыхаю, послезавтра на смену, как обычно.

- Тогда выпьем за вменяемость? - поднимаю стакан, он салютует мне, после чего чокаемся.

Мы много раз весело и звонко чокаемся, но пьем почему-то мало, больше притворяемся разгоряченными. Играем роли беззаботных людей, разбавляем затянувшиеся паузы глупыми улыбками и смешками. Он все время осушает стакан до дня, но я заметила, что наливает на донышке. Тем не менее эйфория подхватывает меня уже после второго глоточка и не отпускает до самой темноты, когда мы вдруг идем в кино, а затем, уже ближе к полуночи, заваливаемся в такси на заднее сиденье.

- Господи, это был фильм по комиксам! Почему ты плачешь? Это как-то связано с низким болевым пороком? - жестоко подкалывает он меня. 

- Эй! Не смешно! Между прочим, если бы ты не сидел в телефоне половину сеанса, то не задавал бы сейчас глупые вопросы!

- Мне просто было скучно.

- Или мы меняем тему, или ругаемся, - грожу ему пальцем и хмурюсь, на что он притягивает меня к себе и бормочет что-то вроде: «Напилась, веди себя прилично», - но при этом улыбается.

На самом деле я весь вечер смеюсь, разрумянилась, Леха приобнимает меня одной рукой. Я устраиваюсь у него на плече и закрываю глаза, он утыкается мне в макушку. Мы оба сонные, вымотавшиеся, но в целом — вечер могу оценить на пять с плюсом.

- Ты приятно пахнешь, - говорит он мне шепотом. В салоне громко играет радио, Леха трется носом о мой висок. Он намного ближе, чем следует, я тоже чувствую запах его кожи, смешанный с ароматом туалетной воды. Мне тоже приятно, но я решаю оставить это при себе. Он ведет рукой по моему плечу медленно и одновременно невыносимо сексуально. Пульс учащается, хорошо, что в темноте не видно моих постыдно горящих щек и лихорадочно блестящих глаз. Эмоции интенсивные, разрушительные и одновременно... такие настоящие. Никогда я не испытывала ничего подобного. Это слишком. Мне кажется, я медленно умираю.