– Моя дочь уже легла спать? – спросил он домработницу.

– Нет, – ответила та с легким беспокойством. – Она на кухне, чай со мной пить собирается. Что, сказать, чтобы немедля шла в постель?

– Нет, Мила, пошлите ее ко мне. И чай сюда принесите, я тоже попью, – попросил хозяин, и Мила отметила про себя, что у него сегодня какой-то странный осипший голос.

Лера, узнав, что отец зовет ее пить чай в свой кабинет, ужасно разволновалась и несколько раз спросила Милу, не выглядит ли папа сердитым и не собирается ли ее за что-нибудь наказать. Вообще, к отцу у нее было двойственное отношение. С одной стороны, Лера была на сто процентов уверена, что он сделает для нее все, что угодно, и прогонит из дома любого, кто посмеет ее обидеть. С другой – робела и замыкалась в его присутствии. Ей казалось, что отец все знает о ней, все замечает и в любой момент может припомнить ей каждое ее прегрешение. Собираясь проследовать в кабинет, она заново собрала волосы в хвост и критически осмотрела свое домашнее платье: нет ли пятен. Потом прошептала на манер Милы:

– Ну, Господи, благослови!

И пошла по коридору. Вслед за ней Мила, звучно шаркая тапками о паркет, потащила поднос с чаем.

– Садись, – официально, как взрослой, сказал дочери отец и показал на стул рядом с собой.

Лера застеснялась и села бочком, сцепив пальцы рук. Пока Мила расставляла на столе чашки и вазочки с вареньем, и отец и она напряженно молчали.

– Валерия, через десять дней я снова уезжаю в Австралию, – начал Борис Валентинович, когда домработница удалилась. – Вернусь уже перед самым Новым годом. У меня к тебе две просьбы. Первая: постарайся окончить четверть без троек хотя бы по основным предметам. И вторая: не мучай Наташу. Ну как же ты не понимаешь, что она очень тебя любит? Поэтому так мягка с тобой, не может взнуздать, как твоя прежняя гувернантка. Ты меня понимаешь?

– Понимаю, – робко отозвалась Лера. В отцовском кабинете она всегда со всем соглашалась.

– Теперь о приятном, – вдруг широко улыбнулся ей отец. – Скажи, что мне привезти тебе в подарок? Можешь просить что угодно…

Лера заинтересованно вскинула голову.

– … в рамках разумного, конечно. Например, кенгуру я тебе не привезу.

Лера, которая как раз в очередной раз собралась попросить хорошенького кенгуренка, вздохнула и отвела глаза.

– Давай говорить серьезно, дочь. Ты уже не ребенок, то есть не совсем ребенок. Чего бы тебе хотелось на самом деле?

И тут Леру прорвало. Она вдруг всхлипнула, рот ее искривился страдальческим изломом, и она пробормотала:

– Ничего не привози, папа, я не хочу. Раз у меня нет мамы, как у других детей, то ничего мне не надо.

Она ожидала, что отец отругает ее за слезы и отошлет в ванную комнату приводить себя в порядок. Но он вдруг сказал мягко, почти ласково слова, заставившие сердечко Леры забиться в бешеном ритме:

– Послушай меня, дочка. Я тебе обещаю, что этот Новый год ты будешь встречать со своей мамой.

Девочка вздрогнула и заморгала глазами. Потом прошептала, не веря своим ушам:

– Мама… возвращается… к нам?

– Да, – коротко кивнул отец.

– Но… почему… почему ее так долго не было?

– Послушай, Лера, – произнес отец резко, как будто хотел отчитать ее. Но с середины фразы заговорил тише, спокойнее: – Между взрослыми людьми иногда случаются недоразумения. Мы с твоей мамой поссорились так сильно, что больше не могли жить вместе. И она уехала.

– Но почему мама не забрала меня с собой? – быстро спросила Лера, потрясенная тем, что отец, наконец, стал говорить с ней о матери. Раньше ей не удавалось добиться от него о ней ни звука.