– Лучше все-таки с тем, как тут жилось моему сыну без меня, а с остальным успеется, – пробормотала я, но меня услышали.

– Все потом. Прошу, свежий воздух, – Итан услужливо распахнул входную дверь, позволив мне первой пройти.

На улице и впрямь практически никого не было. Милый уютный город с не менее уютными домиками и разными высаженными цветочками. Жаль, я вчера вечером это не рассмотрела. Мы с Итаном пошли прямо по мощеной камнем центральной дороге.

– Уже можем поговорить? – уточнила я.

– Конечно. Что тебя интересует?

– По правде говоря, все. Я слишком много пропустила в жизни своего сына, – я улыбнулась, но была уверена, что эта улыбка совсем не красивая, а наверняка самая жалкая в моей жизни. – Да и Кай что-то очень упорно от меня скрывает, но я не могу понять что. Мне неспокойно.

– А нужно? – спросил Итан. – Знать то, что он от тебя скрывает?

Я нахмурилась. Хороший вопрос. Конечно, я прибыла только-только, мало понимало, но мое материнское сердце в упор мне твердило, что с поведением Кая что-то не так. И это не шутливая попытка скрыть какую-нибудь глупость, это что-то серьезное.

– Нужно, – ответила я, глядя Итану в глаза. – Если потребуется, то я не покажу ему, что знаю что-то. Но в случае, если ему будет нужна помощь, я хотя бы буду готова. Поэтому, Итан, пожалуйста, скажи мне, почему Кай покинул приют так рано? Мне кажется, что это ненормально. В моем мире мне гарантировали, что он спокойно сможет жить в приюте до совершеннолетия, не испытывая проблем с едой, деньгами и учебой.

– Да, – подтвердил Итан. – Обычно в приютах живут до восемнадцати, редко до шестнадцати лет, а только потом отправляются в свободное плаванье.

– Тогда почему Кай решил уйти? – встревоженно спросила я. – Какие у него были причины?

Ответ Итана оказался слишком неожиданным:

– Я не знаю, Кьяра. Я спрашивал, но он мне ничего не рассказал. А в тот момент, когда это случилось, мы еще не так хорошо ладили, чтобы я посмел разузнавать о чем-то или проводить расследование.

– Тогда можешь рассказать мне все, что знаешь об этом приюте?

– Сразу скажу, что приют – это совсем не такое страшное место, как ты себе могла вообразить, – начал Итан. – У каждого своя комната, на каждых пять детишек по одному учителю и одному воспитателю. Кормят хорошо, учат, телесные наказания запрещены, драки запрещены. И, несмотря на довольно благодушную атмосферу, детей готовят к жизни в этом мире.

– Если не страшное, то почему мой сын ушел оттуда? – спросила я. – И как двенадцатилетнего ребенка отпустили одного? Это разве нормально?

– А его одного и не отпустили бы, – возразил Итан. – В его возрасте можно было уйти из приюта только в том случае, если кто-то за него поручится.

В этом мире совершеннолетним считались лишь те люди, которые достигли шестнадцати лет. И только с этого возраста можно было жить самостоятельно, оплачивать съем комнаты или покупку дома. Если бы, например, кто-то возраста Кая попытался снять комнатку, то люди вокруг тут же стали бы разбираться, что случилось. Они бы не отправили его в приют обратно, вовсе нет. Сначала бы выяснили, как оказался один, почему ушел, если бы нашли вескую причину побега из приюта, то отправили бы жалобу в совет города, который бы занялся приютом и проверкой… Но, в любом случае, жить одному бы не позволили.

Другое дело, если за ребенка поручался кто-то из взрослых, который брал на себя финансовые и другие вопросы. Разумеется, абы кому взять ответственность не позволяли. Изучали по всем параметрам: и репутация, и образ жизни, и наличие средств на счету, и отсутствие вредных привычек, и даже то, как человек сражался с порождениями тьмы, если это было его основной работой… Если хоть где-то или хоть что-то вызывало подозрения, то ребенок оставался в приюте. Каждые три месяца ребенок должен был возвращаться в приют, чтобы там удостоверились, что с ним все в порядке. И, кроме всего прочего, проверили его знания и выдали новые учебники.