– Извините, что вмешиваюсь, – начинает шёпотом, а я поднимаю брови вверх, похоже мне сейчас донесут какие-то сплетни, а я это терпеть не могу, – но ваша секретарша…

– Леночка?

– Да, Леночка.

– Что с ней?

– Она же тупая, как пробка! – неожиданно Зинаида Петровна переходит на повышенный тон. – Она ведь постоянно документы путает, не хотите ее уволить? Это же невыносимо.

– Нет, пусть ещё поработает.

Зинаида Петровна вздыхает. Видно, что ещё что-то собиралась сказать, но тактично молчит. Выходит.

Приходит Леночка с чашкой кофе. Короткая черная юбка, белая блузка, а верхние пуговицы расстегнуты… Когда она ставит поднос мне на стол, передо мной открывается потрясающий вид – ее четвёртый размер груди.

Отпиваю кофе и обжигаюсь.

– Ты опять забыла про молоко! – рявкаю.

– Простите, пожалуйста, я неспециально, Руслан Анатольевич, никак не привыкну к новой работе.

Стоит и хлопает глазками. Знаю, что Зинаида Петровна права: тупая, как пробка. Но я нанял Леночку не для этого… Хотел иногда снимать стресс на работе. По всему видно, что моя секретарша правильно все поняла, когда сюда устраивалась, и каждый день ждёт, когда я, наконец, закрою свой кабинет и приступлю к делу.

– Ты свободна, – говорю я.

Леночка тихо вздыхает и уходит.

И так каждый раз.

Настроение неподходящее. Не хочется. Может, дело в Леночке. А может, во мне поселилась осенняя хандра.

В кабинет заглядывает Михаил:

– Вызывали, Руслан Анатольевич?

– Да, проходи, Миш, садись.

Когда он присаживается напротив, спрашиваю:

– Скажи, возможно ли найти человека, если я знаю только имя?

Михаил присвистывает:

– Нет, почти нереально. Только если фоторобот составить.

– Фоторобот?

Кивает.

– Ладно, иди, – говорю раздраженно.

Михаил удивленно пожимает плечами и выходит. Подхожу к окну. Осень в самом разгаре. Прошло девять месяцев. Я могу, конечно, составить фоторобот, но не уверен, что он будет правдивый. Кажется, за это время я как будто придумал свою Викторию в голове. Иногда мне даже кажется, что ее и не существовало никогда, она мне просто привиделась. Как было у классика «мимолётное виденье, гений чистой красоты».

Вот так и Виктория.

Видение. Да такое сильное, что никаких Леночек больше не хочется.

Интересно, где Вика сейчас и что делает?

– Ты уверена, что тебе стоит ходить в универ в таком состоянии? – спрашивает Рита и смотрит на мой большой живот.

Я хмурюсь:

– Нормальное у меня состояние, не переживай. Скоро академический отпуск! Не хочу пропустить слишком много.

– Ладно, если что – звони, – сестра наклоняется и целует меня в щеку.

Я от такой заботы расплакаться готова, но сдерживаюсь.

Пока еду на метро в университет, думаю: вот что бы я делала, если бы не Рита? Вчера опять перед сном мне звонила мама, как будто не понимает, что мне рожать скоро и нельзя расстраиваться. Ругала на чем свет стоит, говорила, что я «сломала себе всю жизнь».

Я заблокировала ее номер. Хватит. Не хочу больше себя мучить.

Вот возьму и докажу ей назло. Все у меня получится. И сына смогу воспитывать, и универ закончу, и работу найду нормальную…

Я говорю себе все это каждый день. А самой не верится. Иногда кажется, что все: впереди ничего нет. Жизнь остановилась. Это у других: молодость, свидания, призвание… А у меня ребёнок, распашонки, памперсы. И никакой любви. Больше никакой любви… Потому что кому нужна жена с чужим ребёнком?

И как вообще можно не впадать в депрессию, если из все моих близких и родных людей поддерживает меня одна Рита? Не знаю, честно, как бы я справилась без неё.

Она тоже, конечно, ругала меня за «оплошность», когда узнала о беременности, тоже предложила сделать аборт, но, когда узнала о моем решении, больше к этому вопросу не возвращалась. Зато начала защищать меня перед своими родителями, даже моей маме один раз звонила. И, в конце концов, добилась того, что ее отец разрешил нам жить вместе.