Мать ссутулилась и ушла на кухню, наверняка снова пить капли. Полине стало стыдно, маму-то она зря сюда приплела, наговорила ей в сердцах лишнего…

– Хочешь мать в могилу свести? – зашипела сестра.

Полина нахмурилась:

– Ладно, езжайте, посижу я с вашей Сашкой.

Ольгин муж привёз девочку и безразмерную сумку с причиндалами: памперсами, бутылочками, смесью, лекарствами.

– Блин, куда столько? Такое ощущение, что вы не на день уезжаете, а валите на Северный полюс, а Сашку решили мне подкинуть, – неудачно пошутила она тогда.

– Это про запас, на всякий случай, – буркнул Ольгин муж.

И всё. Больше никого из своих близких Полина не видела. Живыми. По дороге в садоводство они столкнулись с фурой, потерявшей управление.

У Полины осталась только Сашка, а у Сашки – только Полина.

Позже Валера, узнав о её беде, проявил человечность, простил, поддержал во время похорон. Но когда дело коснулось Сашки, вдруг взбеленился. Ультиматум поставил: или он, или она.

В институте пришлось доучиваться заочно, потому что неожиданно встал вопрос: на что жить? На что кормить, лечить, одевать больного ребёнка? Вот с того момента и началась вся эта канитель, которой до сих пор конца и края не видно.

***

Компания «СармаТелеком» воистину забралась дальше некуда, автобус час с лишним тащился до конечной остановки Молодёжного. Офис занимал часть первого этажа высотной жилой новостройки. Да уж, хмыкнула Полина, это вам не шикарный небоскрёб «ЭлТелекома» с собственными аллейками, газонами, парковкой и тренажёрным залом. Даже вон двор облагородить ещё не успели. Кроха-Bobcat, оглушительно тарахтя, кружил перед домом, разравнивая горы грунта.

Полина заранее погуглила – застройщиком здесь значилась компания отца Назаренко. Получается, работали они с сыном в альянсе, этакий семейный подряд: отец возводил новые микрорайоны по окраинам города и за его пределами, а Назар проводил туда интернет. Кончено, ведь в самом городе не пробиться: эту нишу давным-давно поделили меж собой гиганты – «Ростелеком» и «ЭлТелеком». Так что Назару с папой и тут повезло.

На счастье, Назаренко оказался на месте. И даже принял её сразу, хотя и узнал попытки с третьей. Обидно немного, она-то его признала тотчас, как только увидела в новостях, хоть он и подурнел. Ну и ладно. Зато когда наконец вспомнил, то прямо расплылся довольный. Собственно, он, и едва увидев её, выказал радушие, не то что Долматов. Оглаживал сальным взглядом почему-то не таких уж и голубых глаз. Потускнели, что ли? Или ей не так помнится?

По правде говоря, образ из воспоминаний и впрямь сильно отличался от Назара сегодняшнего. Даже недавно в телерепортаже он выглядел получше, не таким грузным и заплывшим. И что так распустился? Веки набрякли, щеки свисли, шея, поросшая рыжеватой щетиной, колыхается. А ведь ему всего двадцать пять! Разве так бывает?

– Ну, рассказывай, Полька, как ты? Как жизнь? Выглядишь – отпад! А давай-ка выпьем винца за встречу? Есть у меня бутылочка французского…

– Спасибо, Даниил, но отложим твоё французское на другой раз, ладно? – Полина подсластила свой отказ многообещающей улыбкой. Вино – это, конечно, хорошо. Но ей затем к Сашке, в больницу ехать, а Сашка не выносит запах алкоголя, ну и просто стыдно в таком виде в больницу заявиться. Да и не выпивала Полина уже сто лет. Как-то всё не с кем было, а в одиночку – только душу травить. Пробовала раньше, чтобы отвлечься, но наоборот  – сразу раскисала, себя начинала жалеть, за Сашку пуще прежнего бояться. Это когда на душе легко и беззаботно, от вина порхать охота. А так – даже и поплакаться-то некому.