Стараясь не отрывать лицо от подушки, я нашарил на столе телефон, поднёс к глазам… Да… Только Ромки мне сейчас и не хватало! Тем не менее, нажал приём. Разумеется, Ромка, Роман Витольдович – мой непутёвый коллега, был оглушительно пьян.

– Здорово, князь Мешко! Это я!

– А это – я… – настроения общаться совершенно не было.

– Как там моё Чертолье поживает? Черти не донимают?

– Слушай, ты чего хотел, а? – мне стало ясно, что разговаривать с Ромкой можно только приведя себя в состояние, аналогичное его собственному.

– Я? Ничего… Я только уз… узнать хотел, как тебе на моих маршрутах живётся. Как живётся? – он издал вопросительное мычание. Интересно получается, он не сам ушел? А его ушли? И он думает, что это я… Я его подсидел?

– Хорошо живётся, просто замечательно мне живётся! – я начал выходить из себя. – Я иуда, подлец и скотина: турнул коллегу с двух его маршрутов и всячески благоденствую по этому поводу! – рявкнул я, и на душе почему-то стало спокойнее. Видимо, привычные неприятности всё-таки спасают от вновь прибывших.

– А ты не горячиссссь… – икнул Ромка. – Не ори! А то я на тебя порчу наведу!

– Валяй. Только не забудь, что Алистер Кроули[3] сказал. «В колдовстве трижды воздаётся за содеянное…», – я замолчал и прислушался. По-видимому, Ромка заснул.

В ванной я рискнул заглянуть в зеркало. Взъерошенная физия, выглянувшая оттуда, на подвиги не вдохновляла, скорее наоборот. Бывают такие моменты, когда случается позавидовать самому незавидному… Я, например, позавидовал Ромке.

В дверь позвонили. И кто бы это мог быть?

– Приветка! – на пороге стояла светящаяся Славка. – Я не слишком рано?

Водолазка из чего-то – в тканях я полный дилетант – очень тонкого обтягивала её фигурку, словно вторая кожа.

– Знаешь, учитывая, что мы договорились… – я был немного смущён.

– Знаю. Просто мне не захотелось ждать вечера, – она улыбнулась. – Так мне можно войти?

– Заходи, конечно! Кофе?

– Лучше не надо!

Славка вошла, непринуждённо поцеловала меня в щёку и прошла в комнату.

– Что значит «лучше не надо»? – я прошёл следом.

– Я после кофе не знаю, куда себя деть: столько энергии сразу… Ух ты! Это всё – твои?! – глаза её вспыхнули. Славка с интересом смотрела на книжный шкаф.

– А чьи же! – не без гордости сказал я. – Моя библиотека!

– Вот это да! – Славка, забыв обо всём, читала, шевеля губами, названия на корешках; там, где их ещё можно было прочесть. – Сколько же им лет?!

Она наклонилась к одной из нижних полок и водолазочка, подавшись вверх, выставила на обозрение полоску… Полосочку…

– По-разному… – я встал рядом с ней. – Вот эта, например – ровесница Екатерины Великой… А этим – всего лет по сто…

– Всего? – весело усмехнулась Славка и посмотрела на меня.

– Всего. А ты разбираешься в книгах?

– Нет… – тут она запнулась. – А вон та? Сколько ей лет?

– Вон той? – я указал на огромный иллюстрированный Апокалипсис на верхней полке, в самом углу, у стенки.

– Да нет, вот этой – её тонкий пальчик ткнул в невзрачную обложку соседнего фолианта.

– Этой – около пятисот лет, точнее трудно сказать – может и старше… Она рукописная, без даты.

– Полтысячелетия… – одними губами прошептала Славка. – А можно посмотреть?

– Ещё бы! Сейчас… – я потянул тяжёлый том на себя. Посыпалась пыль.

– Слушай! Всегда хотела узнать, зачем на них на всех застёжки? – Славка нетерпеливо смотрела, как я осторожно стираю с обложки пыль.

– Ну, во-первых – для сохранности. Книги были толстые, тяжёлые, для укрепления переплёта делали застёжки… – я протянул ей протёртый том.

– Правда очень тяжёлая! – Славка покачала книгу на весу. – А во-вторых?