Нам приходиться замолчать, чтобы больше не привлекать внимание сторонних наблюдателей. А немного поостыв, я с сожалением признаю правоту Макеева, хотя и делаю это скоропалительно. 

– До подобного недолго скатиться, хорошо платить станут и… 

Реветь я себе запрещаю, только потому что, боюсь размазать тушь по тщательно накрашенному лицу, а не потому что страшусь обнажить перед этим олухом боль от сказанного им. 

– Добро пожаловать в реальный мир. Чтобы учиться, мне нужно зарабатывать деньги и хоть изредка платить за эту самую учёбу, – монотонно отвечаю я, вставая из-за стола. 

9. Глава 8 "Классовая борьба"

Макс

Успеваю перехватить её руки вместе с дрожью, которая вибрируя от Маргошиных запястий переползает на мои пальцы, а те сильней цепляются в попытке остановить побег девушки. Веселиться мне больше не хочется, подтрунивать и выводить на эмоции тоже, на разрушительный душевный порыв я её уже сподвиг. 

– Если ты не в курсе, мир именно так и устроен, – тщетно отвоевывает руки, противясь моим прикосновениям. – Всё решают деньги, которые мне достаются нелегко. Мне никто не приносит их на блюдечке с голубой каемочкой. 

– Прости, – искренне извиняюсь, понимая чем задел, уже различая предательский блеск в уголках её глаз. Знаю, она это не специально, не желая слезливой истерикой растрогать меня. Просто Марго не из тех, кто манипулирует слезами, скулить она привыкла в одиночку. Гордая дурочка будет закусывать губы, переживать и находить выход самостоятельно, но просить помощи будет лишь в крайнем случае. 

Внутренне казня себя за длинный язык, смотрю с мольбой, призывая её остыть и остаться. Нас разделяет стол, но корявое "прости" отскакивает от Марго, как от стены, режет затаившейся обидой даже на расстоянии. Таким засранцем могу быть только я, сказать не подумав, а после жалеть. Все проблемы от головы, в которой сдвинуты базовые настройки. Но слово не воробей, а Марго тот ещё страус – при первой же возможности прячет голову в песок и занимается самокопанием. 

– Хотя откуда тебе знать, живя на всем готовом,  в собственной, а не съёмной двушке, – Марго брезгливо поджимает красивые пухлые губы, а я ведь и возразить не пытаюсь, любуясь её лицом. – Давай, поучи меня, как надо зарабатывать. А то я с четырнадцати лет так и не научилась. 

Наконец-то она устало опускается на стул и я проделываю тоже самое, по инерции неуклюже плюхаясь на своё место. 

– Не собирался я тебя учить, – пожимаю плечами. 

– Тогда отстань уже, мы явно говорим на разных языках и живём в параллельных реальностях, – с силой дёргает руку, высвобождаясь из моего плена и чуть скривившись потирает запястье, словно я ей боль причинил. 

– Нет никаких параллельных, ты сама отгораживаешь свою территорию. Я вырос в одном доме с тобой и ты прекрасно должна помнить, как мы тогда жили. И если мой отец однажды смог вылезти на новый социальный уровень, это не значит что я родился из золотого яичка. Все эти мысли, что мы с тобой неровня - бред. Закругляй свои классовые предрассудки, – замечаю, как она реагирует на мои слова, опускает глаза, пряча под ресницами почти виноватый взгляд. А меня так и подмывает встать, обойти стол, мешающий нам и, крепко обнять Марго, будто она нуждается в этом сильнее, чем я сам желаю этого. – И прекрати меня называть мажориком или в следующий раз я тебе всеку, – подмигиваю я, снова выруливая к лёгкости. Эти разговоры о социальных неравенствах гнетут, отзываясь в душе тупой болью. Все по привычке обращают внимание на то: где я живу, на каком гоняю байке и сколько бабла в моих карманах. Вот только никого не интересует вся подноготная моей жизни. – Что у тебя случилось? Уволили с работы? Так это даже лучше, тебе там не место.