–Но мне нужна ванна. Не могу без нее!

–Это распоряжение Насера. А с ним не спорят.

–Какая ему разница, как я моюсь?

Она пристально и долго смотрела на меня, а потом процедила сквозь сжатые зубы:

–А ты хитрее, чем я думала. Ай, я не такая! Нежная, вся такая хрупкая! Если бы я не знала, кто ты, то поверила бы. А так… иди-ка ты в душ. А то сама силой потащу. Не хватало мне еще провиниться перед мужем из-за тебя. Он и так ко мне редко приходит в последнее время, –в ее глазах заблестели слезы.

–Вы все из меня делаете мировое зло. Разве я похожа на шайтана?

– А разве шайтан приходит к людям в истинном облике? –она пожала плечами. –Зло всегда обаятельно и невинно. Когда шайтан искушает человека, он выглядит очень милым. Или вот джинны, к примеру. Как-то слышала на базаре рассказ одного торговца. Шел он домой поздно вечером по своей деревне. Вдруг видит: овца, толстая такая, шерсть горит, как шёлковая и абсолютно ничья. Он ее на плечи взвалил и домой понес. Идет, охает, задыхается. Овца тяжёлая, спина у него уже болит. До дома доходит и… –она с досадой хлопнула себя по коленям, – тут овца в джинна превращается. И со смехом убегает. Потому что джинны любят злые шутки. Но цели серьезно навредить у них нет. А такие, как ты, все вокруг себя разрушают.

Я не верила своим ушам. В двадцать первом веке, во дворце, где есть кондиционеры, она с серьезным видом рассказывает о джиннах. В эту самую минуту стало понятно, что спорить с ней нельзя. И вообще лучше помалкивать. Но меня охватило такое острое отчаяние, что я едва не зарыдала.

Наскоро приняв душ, я обернулась полотенцем и вернулась в комнату.

–Подожди-ка одеваться, –Рула вышла из ванной, держа в руках стеклянные бутылочки.

Она сдернула с меня полотенце и принялась намазывать разными видами остро пахнущего масла. У меня закружилась голова.

–Слушай, Рула, я очень остро воспринимаю запахи. И предпочитаю лёгкие ароматы, а не тяжёлые и пряные. Нельзя ли что-то цитрусовое?

–Насер любит сладкие запахи, –заявила Рула, продолжая намазывать меня со всех сторон.

После этого она порылась в белом комоде и достала оттуда кружевное белое белье: трусики и лифчик.

–Надень это! Насер велел быть в белом.

–Он и в женское белье нос сует?

–Конечно, –пожала плечами она. –Ты ж для него это белье надеваешь. Какая у тебя шёлковая кожа! –она погладила меня по спине.

Я быстро оделась с ее помощью.

–Кстати, откуда ты так хорошо знаешь арабский? Говоришь свободно. И если бы не легкий акцент, вполне можно было принять тебя за местную, –поинтересовалась Рула.

–Моя бабушка когда-то сбежала из Ирака в СССР. Но дома мы говорили не только по-русски, но еще по-арабски и немного на ассирийском.

–Ты –ассирийка? –она попыталась сдержаться, но брезгливость все же проскочила в интонации.

–Да, –с вызовом ответила я.

–Дам тебе совет: даже не вздумай здесь молиться Христу. Если Насер это увидит, то не представляю, что с тобой сделает. Здесь только истинная религия: ислам. Мы все правоверные мусульмане, так что держи своего бога при себе.

Я промолчала. Бабушка Иштар много раз рассказывала мне о погромах, которые устраивали моему народу. Особенно ненавидели нас курды. И как только власть Саддама покачнулась, нас принялись уничтожать. Моей семье повезло, что бабушка сбежала до того, как американцы вторглись в Ирак. Иначе мы бы просто не выжили, как многие ассирийцы. Пока в Багдаде устанавливали демократию, моих соплеменников тихо резали по углам. А наши церкви, которые помнили еще учеников Христа, сжигали или превращали в мечети.