Веру видели, да. Как она, рыдая, бежала домой. Как задыхалась, даже у дома видели – я разузнал все, что мог. Так надеялся, что это ошибка, ведь не может Вера умереть, она ведь совсем недавно в моих руках смеялась, подо мной стонала, и играла мне за старым пианино, одетая в одну лишь мою футболку.

Живая и такая родная.

И умерла от взрыва?

Закрыл лицо руками, ладонями на глаза надавил со всей дури, пытаясь прогнать жуткие картины… черт, черт, черт!

… - ее выбор был, не твой. Просто забудь. Да, тяжело осознавать, что стал невольной причиной гибели другого человека, но это жизнь. Да и добра ты девчонке не желал, - отец только хуже сделал своими словами, должными меня успокоить.

- Я ее любил, вот в чем дело, - наконец, признался я в очевидном. – Неужели ты не понял?

Любил.

И люблю.

Хотя в тот день я решил, что память о сестре дороже, затем и вышел, чтобы позвать ее. Вернуть в кабинет, где я, залившись алкоголем, втоптал бы ее в грязь. Надеялся, что так легче станет – если Вера будет страдать.

Это ведь вполне заслуженно, разве нет?

- Она все-равно была тебе не ровня, - продолжил отец меня «утешать». – Даже для мимолетного романа такие не годятся. Она из грязи вылезла, так что…

- Если ты скажешь, что все к лучшему, я тебе врежу, и мне похер, что ты мой отец! – прорычал я, плеснув по обивке сидения виски. – Закроем тему, о Вере с тобой я говорить не намерен, ты все-равно ничего не поймешь.

- Где уж мне понять твою великую любовь? – шипит папа. – Я прекрасно помню твои планы на девчонку, и хоть ты и считаешь меня сухарем, одно я знаю точно: тому, кого любишь меньше всего хочется причинить боль. Ты перепутал похоть и чувство вины с любовью.

Нет, не перепутал. Была похоть, есть чувство вины. Была, есть и будет любовь к Вере – злая любовь, на самом деле, но настоящая. И несмотря на то, что Вера лгунья, каких поискать, а в детстве была завистливым чудовищем, погубившим мою сестру, мне невыносимо без нее дышать. И жить невозможно, по утрам вставать, ведь в первые минуты после сна я еще в прошлом – там, где она жива, и голова ее на моем плече.

А потом я вспоминаю. Что нет Веры.

И наливаю бокал виски.

2. ГЛАВА 2

У моего счастья светлые глаза – прекрасные, лучистые… иногда пугающие меня, но я всегда себя одергиваю. Не стоит бояться Полю из-за глаз Влада.

Счастью три месяца, у счастья крохотные ладошки и ножки, и не верится даже, что я – мама такого чуда!

- Посидишь с ней? – спросила Катьку, не желая дочь с рук отпускать. – Я ненадолго.

- Куда? У тебя ведь сегодня нет учеников, - нахмурилась подруга, и я кивнула – сегодня никаких уроков музыки, а жаль.

Деньги бы пригодились.

- Ноты распечатать нужно, я скоро, - передала Полю на руки подруги, и снова пусто стало.

Боже, и как другие матери справляются с вечным чувством вины, оставляя своего ребенка? Я себя дерьмом чувствую, а еще мысли глупые вертятся в голове. Что попаду под машину, и Полька в детском доме окажется. Или полиция на меня внимание обратит, спросят про документы, и…

- И все же, я насчет Влада тебе скажу. Он здесь, в Питере, - протараторила Катя, отбивая мой убийственный, как меч джедая, взгляд. – Так что, если хочешь…

- Где он? – я свой голос не узнаю, до того он хриплый, как у простуженной. – Это точно? Он здесь?

И Катя, вместо ответа, достает свой проклятый смартфон, вбивает в поисковик нужную информацию, и протягивает его мне.

Руки трясутся, лицо удержать трудно, но я стараюсь – не хватало еще при дочери заорать, в истерике забиться, но я на чертовой грани, ведь это не сплетня. Влад и правда здесь.