Поверить не могу, что это я уговариваю подругу выйти из тени, а не она меня. Я бы давно документы восстановила, если бы не все проблемы, что на меня свалились: сначала мне отвратительно было даже вспоминать обо всем, что случилось, а затем я поняла, что не хочу больше быть Вероникой Евгеньевной Гарай.

Имя не мое, отчество тоже, да и фамилия… она ведь по семье дается, а Гараи мне не семья.

А затем я узнала, что жду ребенка, и все стало еще сложнее.

- Это ты не прячешься, а вот я… нет, Вера. Но объявления ты можешь распечатать, да и по сайтам с недвижкой неплохо порыться. Но никаких договоров, никаких документов – ни твоих, ни моих. Мы обе мертвы, ты сама этого хотела, помнишь? Или от Влада ты больше не прячешься?

Влад.

Имя горечью отдает, виной полынной и, немножечко, триумфом, что он хоть сколько-то наказан. Пусть и всего день в больнице провел, я ведь узнавала. Как чокнутая обзванивала все по списку, притворяясь его секретаршей, и выяснила, что могла: по сути, ничего о его состоянии, но самое главное мне сказали – его выписали, он дома.

Жив. Слава Богу, жив, иначе как бы я жила на этой земле, зная, что нет его?!

Так, хватит про Влада думать, нужно вообще забыть о нем! Есть Катя, есть ее странности, мешающие нам обеим жить, и лучше об этом размышлять, чем о подонке-Владе.

- И почему ты прячешься? И от кого, Кать? – только я собралась вытрясти из подруги всю правду, как в дверь раздался звонок.

Глубокая ночь, все спят, а у нас в квартире оглушающий звон раздается, который вот-вот Полю разбудит, и мне снова придется укачивать дочку.

Бегу к двери, сломя голову, и, не подумав, распахиваю ее, чтобы высказать все, что думаю о подобных визитах. А увидев того, кто пришел, застываю в шоке, и сердце тоже застывает, чтобы через секунду забиться бешено, оглушающе.

Только не это! Я пропала…

Боже, как он нашел меня? И зачем?

Стою в коротких розовых шортах и пижамной майке, босиком, взлохмаченная и взволнованная, и смотрю на ухоженного мужчину. Он – воплощение лоска, он всегда таким был, даже пока не нажил свое состояние. Строгий, сдержанный, властный.

Мой приемный отец.

И я захлопнула перед ним дверь, привалившись к ней спиной. Трясет всю дико, тело колет миллионом игл, а душа болит. Ноет душа, нашли меня, идиотку.

- Кто там?

- Евгений Александрович Гарай, - прошептала я взволнованной Кате, и вновь звонок раздался.

Мерзкий звонок, он затрезвонил, безостановочно свербя в висках, вызывая желание кричать, визжать, чтобы он ушел. Чтобы оба они исчезли, оставили меня в покое.

Но не оставят, а у меня дочь. И нельзя, чтобы о ней узнали, ни за что!

- Полина, - выдохнула в ужасе. – Кать, я сейчас выйду, внутрь его не пущу. Беги к ней, пожалуйста, и сделай так, чтобы она не кричала и не плакала. Главное, чтобы не услышал ее, ведь…

Ведь увидев Полечку, мой «отец» сразу поймет, чья она. Светлые, характерные для Гараев глаза говорят о родстве лучше любого теста ДНК. Ее отнимут у меня, просто заберут, и все, и я все потеряю. Снова свою собранную по осколкам жизнь потеряю, ведь без Поли меня нет.

Дура я, что поперлась к Владу, просто кретинка безмозглая. Ведь была вероятность, что меня найдут. Даже без регистрации в этой квартире.

- Иди, - Катя округлила глаза, и побежала в комнату, а я быстро отворила дверь, и выскочила наружу, успев схватить лишь вьетнамки.

И захлопнула дверь, оказавшись лицом к лицу с моим приемным отцом, который отцом стать даже не пытался.

- Добрый вечер… Вероника. Ты весьма негостеприимная, оказывается.

- Вера! Ваша Вероника умерла. И ваш сын уже говорил мне подобные слова, - ответила я на сомнительное приветствие чуть подрагивающим голосом, вспомнив, как Влад пришел ко мне домой впервые.