– Нет, нам нужен дон Акилле, – сказала ей Лила на диалекте.

– Зачем? Скажите мне.

– Нам нужно с ним поговорить.

– Аки́, – крикнула женщина.

Снова зашаркали ноги. Перед нами появилась коренастая фигура – длинное туловище на коротких ногах и свисающие до колен руки. В зубах у дона Акилле была зажата зажженная сигарета.

– Кто там? – спросил он хрипло.

– Дочь сапожника и старшая дочка Греко.

Дон Акилле вышел на свет, и мы в первый раз хорошо его рассмотрели. Никаких камней, никаких стекол. Лицо было из плоти, вытянутое, растрепанные волосы росли только над ушами, а на макушке блестела лысина. Горящие глаза, белки с красными прожилками, рот широкий и тонкий, тяжелый подбородок с ямкой посередине. Мне он показался некрасивым, но не таким страшным, как я представляла.

– Чего вам?

– Кукол, – сказала Лила.

– Каких кукол?

– Наших.

– Тут нет никаких ваших кукол.

– Вы взяли их внизу, в подвале.

Дон Акилле обернулся и крикнул:

– Пину́, ты взяла куклу дочери сапожника?

– Я – нет.

– Альфо́, ты взял?

Раздался смех.

Не знаю, откуда у Лилы взялось столько смелости, но она спокойно сказала:

– Это вы их взяли. Мы сами видели.

На мгновение наступила тишина.

– Я взял ваших кукол? – удивился дон Акилле.

– Да. Вы их унесли в своей черной сумке.

Мужчина непонимающе хмурился.

Мне не верилось, что мы стоим лицом к лицу с доном Акилле, что Лила так с ним разговаривает, а он слушает, не скрывая недоумения, что в глубине квартиры видны Альфонсо, Стефано, Пинучча и донна Мария, накрывающая стол к ужину. Мне не верилось, что он – обыкновенный дядька, приземистый, плешивый, с немного странной фигурой, но обыкновенный. Я ждала, что он вот-вот начнет во что-нибудь превращаться.

Дон Акилле переспросил, словно пытаясь вникнуть в значение услышанных слов:

– Я взял ваших кукол и унес их в черной сумке?

Он не злился – я чувствовала это, – скорее испытывал дискомфорт, как будто только что получил подтверждение того, о чем уже догадывался. Он произнес какую-то фразу на диалекте, которую я не поняла.

– Аки́, все готово! – позвала Мария.

– Иду.

Дон Акилле сунул широкую длинную руку в задний карман брюк. Мы крепче прижались друг к другу – вдруг он полез за ножом? Но он достал кошелек, открыл его, заглянул внутрь и протянул Лиле несколько бумажек – сколько там было, я не помню.

– Купите себе кукол, – сказал он.

Лила схватила деньги и потащила меня вниз по лестнице. Он перегнулся через перила и чуть слышно буркнул:

– Запомните: я вам их дарю.

Стараясь не споткнуться на лестнице, я на правильном итальянском ответила:

– Хорошего вечера и приятного аппетита.

Сразу после Пасхи мы с Джильолой Спаньюоло начали готовиться к вступительному экзамену. Учительница жила прямо у церкви Святого Семейства, окна ее квартиры глядели на сквер, за которым виднелись поле и железнодорожные столбы. Джильола приходила в наш двор и криком вызывала меня. Я уже ждала ее и бегом спускалась вниз. Мне нравилось посещать эти частные уроки – кажется, два раза в неделю. В конце занятия учительница угощала нас печеньем в форме сердечек и газировкой.

Лила с нами не ходила: ее родители не согласились платить учительнице. В то время мы уже очень близко дружили, и в разговорах со мной она продолжала утверждать, что сдаст экзамен и пойдет в тот же класс средней школы, что и я.

– А учебники?

– Возьму у тебя.

На деньги дона Акилле она купила роман «Маленькие женщины».[3] Лила уже читала эту книгу, и она ей очень понравилась. В четвертом классе синьора Оливьеро дала нам, лучшим ученицам в классе, почитать книги из своей библиотеки. Лиле достались «Маленькие женщины», причем учительница добавила: «Это взрослая книга, но тебе в самый раз», а мне – «Сердце»