Впрочем, может, и не побежал бы. Хоть и за эльфа – а все же замуж.

- Они всегда получают то, что хотят, - вздохнул отец Анарена, и мать тотчас же закивала. Теперь в ее глазах были настоящие слезы, шелковый платок с монограммой дрожал в руках. – Неужели ты хочешь, чтобы из-за твоего каприза наша семья лишилась бы всего, что поколения твоих предков наживали непосильным трудом? А Хелевин Валендар сможет пустить нас по миру, даже не сомневайся!

Анарен вздохнул.

- Почему бы тебе не развестись, если Валендару так нужен этот брак? – предложил он. – Разведись с моей матушкой и женись на Арлен.

В столовой повисла тишина – звонкая, острая, злая. Эльф сжимал и разжимал кулаки, примериваясь, как лучше ударить строптивого сына, эльфийка беззвучно ахнула и прижала руку к груди, словно ее пронзила сердечная боль.

- Как ты смеешь говорить такое? – свистящим шепотом спросил отец Анарена. – Как ты смеешь?

- Ну вот и не предлагай мне того, что меня оскорбляет. И не услышишь взаимных оскорблений. Нужно родство с Валендарами – так и женись на этой шлюхе. Или прикажи Виолену развестись с Майяли. Он всегда тебя слушался, и в этот раз послушает тоже.

Анарен прошел в гостиную, и я услышала, как открылась дверь. Эльфы покинули столовую – я подалась за ними и увидела, что Анарен указывает в сторону выхода.

- Не хотелось бы, конечно, быть невежливым, - сказал он. – Но я прошу вас удалиться. У меня много работы.

Его отец негромко произнес что-то по-эльфийски, и Анарен не то что побледнел – посерел. Это явно было не оскорбление, а что-то похуже. Мать поддержала – эльфийские слова, которые срывались с ее губ, казались мне пропитанными ядом.

- Всего доброго, - отчеканил Анарен, и эльфы вышли, больше не говоря ни слова. Закрыв за ними дверь, Анарен прошел к дивану, сел и устало уткнулся лицом в ладони. Он выглядел так, словно весь день махал кайлом в каменоломне. Помедлив, я присела с ним рядом и ободряюще погладила по плечу.

- Что они вам сказали?

Анарен усмехнулся. Откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза. Вот у некоторых прямо талант, портить другим настроение.

- Старинную формулу отказа от потомства. Я им больше не сын, они мне больше не родители. Право на фамилию оставили, право на наследство забрали, - он вздохнул и признался: - Мне не нужно наследства, но все равно это довольно болезненно.

- Ну еще бы, - согласилась я. – Это ведь родители.

Некоторое время мы сидели молча, а потом Анарен сказал:

- Я рад, что вы были со мной, Хельга. Что поддержали меня. Это очень важно.

Я улыбнулась. Ну еще бы я его не поддержала – того, кто пожалел меня, дал работу и… и поцеловал.

- Можете во мне не сомневаться. Я всегда вам подыграю… даже притворюсь вашей женой, если понадобится.

Анарен кивнул и, поднявшись с дивана, произнес:

- Вот и замечательно. А пока давайте возьмемся за насущные дела. Сходите на почту?

***

Анарен

Это, конечно, было безумием, называть гномку своей невестой – и я расплатился за него разорванными связями с семьей. Lavaehn ta talan-da, теперь я не сын своему отцу. Lavaehn ta talan-me, теперь я не сын своей матери.

Раньше до такого не доходило. Меня проклинали, но не отрекались.

Забрав пакет с артефактом, я отправился в отделение мгновенной доставки. Это не обычная почта, когда посылку везут дирижаблем или поездом – платишь десять крон, треть заработка Хельги Густавсдоттир за месяц, и послание погружают в тьму-желе, уникальный состав, который перебрасывает его через пространство прямо в руки получателю.

Тьма-желе была редкостью, стоила дорого, и обычная почта не боялась конкуренции – зато те, кто не мог ждать, выкладывали деньги.