Марта поняла, о чем говорит Ольга Константиновна, и к своему удивлению осознала одну простую вещь: она видела не истинный смысл произведения, а перекладывала на него то, что переживала сама. Когда она читала книгу, то вместо того, чтобы следовать по страницам за Аркадием Кирсановым и Евгением Базаровым, перед ее взором всплывали образы отца и матери. Марта мысленно обругала себя, хотя совершенно зря. Она не знала, что такова человеческая природа, и людям свойственно искать отражение самих себя в окружающих предметах. И ведь, в конце концов, это не она упрямо насаждала свою точку зрения, не желая слушать о том, что в мире могут существовать и другие варианты. И не она молча жалела свою дочь, стоя в дверях. Марта была всего на всего девочкой пятнадцати с мягким характером и со своими мечтами и желаниями, которые по непонятной ей причине то и дело пытались втоптать в грязь, как нечто абсурдное и глупое.

– Сегодня пойдем гулять? – Снежана придвинула к подруге тетрадь.

– Да. Только не долго, – написала в ответ Марта.

– Отлично! – вывела большими буквами подруга и несколько раз подчеркнула.

Едва уроки закончились, девочки через парк направились к торговому центру. Парк был усыпан золотыми и бардовыми листьями, а с деревьев то и дело отрывался очередной листок, как символ того, что лето безвозвратно ушло.

– Как же я не люблю осень, – вздохнула Марта.

– Да, почему? Ты постоянно это говоришь, но не объясняешь.

– А что хорошего в смерти?

– Смерти? – Снежана остановилась и удивленно захлопала глазами.

– А как это еще назвать?

– Так весной же все вернется. Причем тут смерть? Посмотри, как красиво. Хочешь тебя сфотографирую? – не дожидаясь ответа, она полезла за мобильным телефоном.

– Не надо, – моментально ответила Марта, представив свой ужасный вид на фотографии, которую и не покажешь никому.

– Почему? Давай! Красиво будет. Только давай челку уберем. Тебя совсем невидно из-за нее, – Снежана потянулась, чтобы откинуть волосы с лица подруги.

– Нет, – Марта сделала шаг назад, и пальцы Снежаны пролетели по воздуху.

– Ладно. Не буду, – тихо ответила подруга. – Ты чего?

– Ты сама знаешь чего.

– Ну это же ерунда.

– Никакая не ерунда, – разозлилась девушка.

– Еще какая! Ты думаешь у меня с кожей все хорошо? Ничего подобного!

– Это другое. Давай не будем об этом.

– Ты вечно не хочешь говорить. Хочешь я тебе свой крем дам тональный?

– Я не хочу им пользоваться.

Каждый раз, когда Снежана встречала столь яростное сопротивление, у нее опускались руки, и она не знала, что сказать.

– Почему…

– Что почему? – человек, который не знал Марту, никогда по ее тону не определил бы, что она огрызается, приняв защитную стойку, но лучшая подруга могла уловить разницу.

– Почему ты так себя стесняешься?

– Ты сама знаешь.

– Нет. Я не знаю!

– Потому что я страшная, – сама того не заметив, Марта рукой поправила волосы.

– Ничего подобного! Ты красивая.

– Еще бы ты сказала по-другому.

– А это что значит?

– Ты моя подруга.

– И что же я теперь не человек и не вижу?

– Ты просто привыкла и не можешь сказать. Почему мы все еще об этом говорим? – если бы Марта умела, то у нее непременно из носа уже шел бы дым, а то и во всем огонь.

– А я говорю, что ничего подобного! Просто ты постоянно начесываешь волосы вперед и… эти дурацкие рубашки. Они же тебе велики. Если тебе сделать прическу…

Снежана увидела, как по щеке подруги скатилась одинокая слеза, и тут же оборвала фразу.

– Прости. Я не хотела тебя обидеть.

– Ты не виновата.

– Виновата, – не спрашивая разрешения, Снежана изо всех сил обняла Марту. – Ты очень красивая. А если не хочешь фотографироваться, то и не надо! А мне сфоткаешь?