– Кто тебе это сказал?! – резко перебила меня она. Даже прикрикнула: – Ты тоже будешь нести эту чушь про зависимость и прочий бред про здравый смысл? Ты для этого приехал?

– Лена, раньше ты не падала в обморок. Ни от счастья, ни от стресса.

– Нет. Ноу. – Лена перешла на английский. Похоже, ей нужна поддержка Изуми. – Нет. Я жила, живу и буду жить так, как я захочу, милый. Буду жить, сколько дадут. И ничего упускать в этой жизни я не собираюсь.

Изуми взяла Ленину ладонь в свою. Она разряжает обстановку шуткой про испанцев и их кухню, а потом обращается ко мне через Лену.

– Хелен, а давай познакомим его с Оксаной? Она прекрасная девушка, и они понравятся друг другу.

– Точно! – подхватывает Лена и говорит уже мне: – Точно! Слушай, у нас есть клевая подруга с Украины. Знаешь, какая она? О-го-го! Какие борщи она готовит! Ты потеряешь ум! А красавица!

– И еще украинки – лучшие жены, – добавляет Изуми. – Даже лучше японок. Я знаю.

– Изуми, спасибо, – отвечаю ей, – но я не хочу жениться на борще.

Смеются все, включая хозяйку ресторана. Она, ничего не понимая, видела наш напряженный разговор. И теперь рада, что все успокоилось. Подливает нам вина. Может быть, его было и многовато, но зато мы как-то сблизились. Разговорились. И нам всем троим стало тепло друг от друга.

Пошатываясь, с бутылкой вина мы направлялись к гостинице. И по дороге окликнули парня: судя по одежде – наш человек. Он рассказал нам, что здесь неподалеку еще с семидесятых есть небольшая колония хиппи. И сегодня они устраивают вечеринку, прямо вон в том кафе. Мы условились встретиться. Изуми пошла в номер принять ванну. А мы остались на берегу. С Леной и вином. Она закуталась в мою куртку, как бывало раньше. Наверное, именно так сидят ангелы там, на облаках, и неспешно разговаривают, никуда не спеша, так, как мы сидим сейчас с Леной, слушая прибой.

– Расскажи мне обо мне, милый.

– О тебе? Ты – чудесна. Ты очень много дала мне, сама, может быть, того не желая. Ты просто была рядом, а я смотрел на тебя и парил. Ты есть, и все хорошо. Вот сейчас у меня не было бы этих скал, волн и этого покоя, если бы не было тебя…

– Это ты рассказываешь о себе. Ты расскажи мне обо мне.

– Хорошо, слушай. Но тебе будет больно. Для меня ты именно такая, как я рассказал. Для других, для Изуми ты, я уверен, тоже муза. Наверное, это твоя работа, не знаю. Во всяком случае, у тебя это лучше всего получается – вдохновлять. Но что вдохновляет тебя, Лена? Ты каждый раз придумываешь себе новую жизнь. Потому что каждый раз ты как бы живешь заново. И в этих своих новых жизнях ты ищешь безнаказанности. И каждая новая отменяет и поглощает предыдущую, как черные карлики Вселенной сжирают галактики без остатка. Оставляя тебе только ощущение пространства. Но это пространство – лишь видимость того, что в него можно проникнуть.

Я встал с песка только для того, чтобы вновь сесть перед ней на колени. Теперь мы смотрели глаза в глаза, едва не касаясь ресницами. К двум из них у нее прицепилась слезинка. Я обнял ее:

– Твой мир, Лена. Твой мир желаний, побед и поражений. Радости и отчаяния. Он заставляет тебя разрываться между разумом и безумием. И этот мир бесконечен. Он неотвратимо заставляет тебя вновь и вновь бросаться в бездну, то есть в новое приключение. Ты ничего не производишь, кроме самой себя.

По ее телу прошли судороги. Она, уже не сдерживаясь, ревела в голос. Но мне нужно было закончить:

– Только так ты можешь жить. Потому что это единственное условие твоего существования. Но ты устала. Тебе уже трудно начинать каждый новый раз. Ты хочешь остановиться, но это, увы, невозможно. Как невозможно перестать дышать. Ты живешь, чтобы забывать. И ты умираешь, Лена. Умираешь оттого, что не умираешь.