– Не сходишь к ним? – сказал я. – Мне кажется, Хейди голодная.

Линда кивнула, вскользь коснулась рукой моего плеча и ушла. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сориентироваться в двух параллельных застольных разговорах. Один о машинах, второй о каршеринге; видимо, общий разговор только что разделился на отдельные ветки. Темнота за окном была густая, освещение на кухне нерасточительное, на продолговатых шведских лицах вокруг стола затенились складки, глаза блестели в свете свечей. Эрик, Фрида и еще одна женщина, имени которой я не помнил, стояли у разделочного стола спиной к нам и готовили еду. Меня переполняло сочувствие к Ванье, но сделать я ничего не мог. Сидел, смотрел на говорящего, чуть улыбался удачным репликам и тянул глоточками красное вино из бокала, который кто-то поставил передо мной.

Прямо напротив меня сидел единственный из присутствующих, не похожий на остальных. Большое лицо, шрамы на щеках, грубые черты, проницательные глаза. На нем была ковбойка а-ля пятидесятые и сильно подвернутые джинсы. Прическа тоже из пятидесятых плюс бакенбарды. Но не это отличало его ото всех, а харизма, ты неизбежно обращал на него внимание, хотя он почти не говорил.

Однажды в Стокгольме я был на вечеринке, где оказался боксер. Он тоже сидел на кухне, и его присутствие настолько давило физически, что у меня возникло отчетливое и неприятное ощущение собственной неполноценности. Что я менее полноценный, чем он. И удивительное дело – в течение вечера это подтвердилось. Сборище было у Коры, подружки Линды, в крошечной квартирке, так что народ толпился где мог. Из стереосистемы неслась музыка. На улице все белым-бело от снега. Линда дохаживала срок, и это могла оказаться последняя вечеринка, на которой мы успевали еще погулять, потом родится ребенок и все изменится, поэтому, хотя сил у Линды и оставалось немного, она решила пойти. Я стоял и разговаривал с Тумасом, фотографом и другом Гейра; с Корой Тумас познакомился через свою гражданскую жену Марию, она – поэт и была наставником Коры в Бископс-Арнё. Линда немного отодвинула стул от стола, чтобы поместился живот, смеялась, радовалась, и, думаю, никто, кроме меня, не чувствовал, что в последние месяцы она закрылась в себе и потихоньку раскалялась изнутри. Потом Линда встала и вышла, я улыбнулся ей и погрузился в разговор с Тумасом, он рассуждал о гене рыжеволосости, явно доминантном в собравшейся компании.

Где-то раздался стук.

«Кора! – услышал я. – Кора!»

Не Линдин ли голос?

Я встал и вышел в коридор.

Стук раздавался из ванной комнаты.

– Линда, это ты? – спросил я.

– Да, – сказала она. – Замок заклинило, кажется. Можешь позвать Кору? Она, наверно, знает, что с этим делать.

Я вернулся в гостиную и дотронулся до плеча Коры, она в одной руке держала блюдо с едой, а в другой бокал вина.

– Линда не может выйти из туалета, – сказал я.

– О нет, только не это! – Кора поставила блюдо и вино и бросилась выручать Линду.

Сначала они поговорили через запертую дверь, Линда старательно исполняла все инструкции, но безо всякого успеха – дверь не отпиралась. Все в квартире уже были в курсе событий, воцарилось смешливо-истеричное настроение, в коридоре собралась толпа советчиков, переговаривавшихся с Линдой, а встревоженная, на взводе Кора объясняла всем, что Линда на сносях и надо немедленно что-то делать. В конце концов решили вызывать слесаря. Пока мы дожидались его, я стоял под дверью и вполголоса переговаривался с Линдой, ясно осознавая два неприятных факта: что все слышат наш разговор и что я на поверку оказался слабаком. Почему я не вышибу дверь, чтобы вызволить Линду? Просто и результативно.