Красота этой девушки за те дни, что мы не виделись, ничуть не померкла. Говорила она тихо, смеялась ещё тише, но смех её походил на звон колокольчиков. Взгляд чаще всего был полуопущенным, улыбка − лёгкой и полуприкрытой. Мама бы наверняка назвала её ангелом чистой красоты и уверила бы всех и каждого, что эта девушка способна приручить единорога**.

− Ты так редко навещаешь меня, дитя моё. Что-то случилось?

Королева-мать тронула мою руку, и мне пришлось повернуть голову.

− В последнее время я неважно себя чувствую. Только в башне мне становится легче.

− Возможно, ты испытываешь недомогание из-за беременности?

Щёки заалели, и я поспешно опустила ресницы. Неужели королева-мать и правда ничего не знает о характере моих взаимоотношений с её сыном? Неужели Лайонел не сказал ей? В это мне верилось слабо, но от греха подальше я решила молчать, дабы не сделать врагом ещё и свекровь.

Королева-мать продолжала говорить, но слушала я её уже через слово. В двери вошла одна из коридорных служанок и, низко поклонившись, шмыгнула к белокурой деве. Та подняла голову и, отбросив работу, резко поднялась со своего места.

− Позвольте мне удалиться, Ваше Величество, − обратилась она к моей свекрови. Её тёмно-голубые глаза горели ярчайшим блеском, губи сложились в задорную улыбку, на щеках заиграл румянец.

− Идите, Мария, − хмуро произнесла королева-мать, и по её лицу пробежала судорога. Я снова убедилась в том, что она не жалует девушку, хотя и не поняла, с чем это связано.

− Раз место освободилось, я могу помочь с вышивкой, − произнесла я, глядя на покрывало. Его готовили для турнира, объявленного в честь моей коронации.

Королева-мать кивнула, и я села за работу. Вышивание меня всегда успокаивало − я водила иголкой вперёд и назад, почти не думая о происходящем. Вышивка Марии отличалась большим мастерством. Было заметно, что она старалась, прикладывала массу усилий, чтобы королева-мать её заметила. Может, эта Мария чем-то провинилась или была из недостаточно богатой и знатной семьи, чтобы служить фрейлиной?

Особенно меня позабавили завитушки, которыми она щедро сдабривала буквы, складывающиеся в слова из священного писания. Завитушки, однозначно, доставляли ей удовольствие. Мне же они показались вычурными, но удивительно знакомыми. Я точно видела что-то подобное раньше, но никак не могла вспомнить где именно.

Королева отпустила меня только через час. Сославшись на плохое самочувствие, я вихрем вбежала в свою башню и упала в кресло. Разговоры с фрейлинами меня утомили, но тишиной я наслаждалась недолго, а по давно по заведённой привычке встала и подошла к окну. В гнезде была только самка. Самец по понятным причинам отсутствовал, а она сидела, прикрыв глаза, отчего казалась милее обычного. Погода стояла жаркая. Июнь был в самом разгаре, но в башне за счёт высоты ощущался лёгкий ветерок. Я вновь окинула взглядом небо, лес и прибрежные водоёмы и заметила Лайонела. Он стоял на берегу широкого озера. Без короны и в простой одежде. Я ещё ни разу не видела его из окна башни, а потому посчитала сегодняшнее за чудо. Прислонившись правым плечом к раскидистому дубу, он смотрел на прозрачную гладь воды и, видимо, как и я, любовался парой плывущих вдалеке лебедей. Я не сводила с него глаз. Я хотела запомнить его таким, я представляла, что он ждёт меня. А потом к нему подошла девушка.

Я узнала её в ту же секунду. Та самая, что могла бы с лёгкостью приручить единорога. Мария. Мария Дегур. Тайком от королевы-матери я успела выспросить у Матильды её фамилию. Себе на погибель…